«Уходящая натура» — что значит это выражение?
Насколько я знаю, это определения для режисеров и операторов, одним словом киношников. Например сцена должна быть снята на фоне желтой листвы, а осень не сегодня-завтра закончится. Вот и говорят съемки на фоне уходящей натуры.
В переносном значении словосочетание «уходящая натура» применяется к неповторимым, талантливым, уникальным артистам-титанам, которые преданно служат Искусству и зрителю. Жаль, их становится всё меньше, они уходят. К таким личностям я бы отнесла продолжающих свою творческую деятельность Олега Басилашвили, Армена Джигарханяна, Элину Быстрицкую, Веру Васильеву, Алису Фрейндлих.
Термин «уходящая натура» используется при съемке кинофильмов. Применяется, когда необходимо успеть запечатлеть либо состояние природы, либо состояние объекта. Осенние пейзажи эфемерны.Завтра опадет листва и уже нельзя будет снять героев на фоне деревьев, одетых в осеннее золото. Или растает снег на съемках где в кадре должна быть зима в разгаре. Или снесут дома, в которых живут по роли герои, от того, что горят сроки у Генподрядчика строительства. А может быть так можно назвать и главную героиню, которая засобиралась в декрет, а должна сыграть юную и непорочную девушку.Тоже ведь уходящая натура для кинорежиссера.
Это выражение стоит в одном ряду с такими изречениями, как «цирк уехал, а клоуны остались», «картина маслом», «умора», «смехота».
Думаю, оно появилось во времена ВОВ или в послевоенные годы, когда в кинотеатрах демонстрировались боевые короткометражки, в которых фашисты показывались в карикатурном виде.
Советский фильм 1943 года «Новые похождения Швейка» смотрит в кинотеатре Шарапов.
До него был фильм «Швейк готовится к бою» 1942 года. Были кинокомедии «Беспокойное хозяйство» 1946 года с Михаилом Жаровым, «Крепкий орешек» 1967-го с Юрием Соломиным и Надеждой Румянцевой.
В последующем, появились и другие комедийные фильмы о военном времени, прочно связав «кино» и «немцев».
«Коня, полцарства за коня!»-это кричит Ричард III, последний король Англии из династии Плантагенетов в одноименной трагедии Вильяма Шекспира. описываемая битва имела место при Босворте в 1485 году, где Ричард потерпел поражение и был убит.
Потому что в реальной жизни и в кино разные сюжеты хоть и похожие,это в первое время может быть рай в шалаше,пока первые проблемы не появятся,или же пока ребенок не родиться,дальше бытовуха,стрессы связанные нехваткой внимания с обоих сторон, ребенок капризный,можно пересчитывать бесконечно.Когда в реальной жизни сталкиваешься со всем этим из того «шалаша»которое представляли в кино ничего не остаётся.
Элективы — это курсы, цель которых — раскрыть потенциал каждого ребенка и помочь ему определиться с выбором будущей профессии. =)
Ох уж, что только не придумают эти синоптики. Вот и буквально наднях в обиход пришло новое выражение «малиновое лето», что означает жаркое и солнечное время года.
Температурная шкала имеет свои цвета и холод на ней обозначен синим (голубым) цветом. В тоже время, стильная жара окрашена в малиновый (красный) цвет.
Если думаете, что термин «малиновое лето» как то связан с этой вкусной и полезной ягодой, то вы ошибаетесь и это просто обозначение и ничего общего здесь нет. Хотя, в жаркое лето всегда хороший урожай ягоды малины.
Нынешнее лето в две тысячи двадцатом году обещает быть жарким и это вопреки тому, что зима так же была весьма снисходительна и температура щадила всех своей теплотой.
Источник
LiveInternetLiveInternet
Пятница, 12 Декабря 2014 г. 07:02 + в цитатник
«»Уходящая натура» — это история про отечественное кино 70-х годов, — рассказал «АиФ» сценарист проекта Николай Лырчиков. — Главный герой — режиссёр Андрей Звонарёв (его сыграл Сергей Колтаков) — собирательный образ. Таких режиссёров в Советском Союзе было много. Звонарёв мечтает экранизировать классику — «Село Степанчиково и его обитатели» Достоевского, но вместо этого вынужден выполнять госзаказ — снимать фильм про подъём сельского хозяйства».
Жену режиссёра актрису Веронику сыграла Мария Шукшина. Героиня ждёт, что муж снимет её в кино. Её годы уходят — а хороших ролей нет. Молодая любовница режиссёра Алла в исполнении Анны Чиповской — тоже актриса, тоже требует себе роль в этом фильме и добивается своего. Ей нет преград — ни в любви, ни на работе. И получается, что Звонарёв вынужден снимать обеих.
«Это история о том, как снималось кино в СССР — со всем закулисьем, со всеми сложностями. Там нет знаменитых прототипов, но поскольку сценаристы жили в то время и вращались в тех кругах, думаю, что в основе есть и реальные истории, — поделилась с «АиФ» Мария Шукшина. — Я играю актрису, жену главного героя — известного режиссёра. Роль очень интересная, это “кино в кино”: и съёмки, и пробы, и личная жизнь очень непростая. Грим, причёски, винтажные костюмы — настоящие. И то, что моя героиня в фильме оказывается то актрисой, женой известного режиссёра, то простой дояркой — интересная актёрская задача».
В одной из сцен Марии Шукшиной нужно было доить корову. Ведь её героиня Вероника играет в фильме мужа передовую колхозницу. Шукшина очень переживала, что у неё не получится — вдруг корова к себе не подпустит или начнёт «капризничать».
Режиссёр Дмитрий Иосифов вспоминает: «Маша опасалась, что корова её лягнёт. Пришлось объяснять ей, что коровы не лягаются. Впрочем, во время съёмок этого эпизода Шукшиной всё равно досталось — отгоняя мух, корова пару раз хлёстко ударила Машу хвостом по лицу, да так, что чуть было в глаз не попала. Тогда я попросил привязать коровий хвост к ноге, и дело пошло. Маше, конечно, всё равно было страшновато, но она героически выдержала три дубля и даже надоила немного молока — чуть меньше полведра».
По сюжету, режиссёр Звонарёв снимает фильм в деревне, где влюбляется в местную жительницу Катерину (её играет Алёна Бабенко). Ради неё он оставляет жену с любовницей. «Я играю благородную деревенскую женщину с польскими корнями. Муж (его сыграл Олег Тактаров) её любит, но бьёт», — говорит Алёна Бабенко.
«Ане Чиповской, думаю, пришлось труднее всех, — говорит режиссёр Дмитрий Иосифов. — Она снималась и в нашем проекте, и в «Оттепели». У нас задача перед ней стояла сложная — сыграть актрису конца 70-х. А ведь она совершенно не знает советской манеры игры, да и реалии того времени знакомы ей лишь понаслышке. Кажется, она до сих пор обижена на меня за то, что я пытался в сцене допроса в КГБ довести её до настоящего отчаяния. У неё не получалось, мы делали дубль за дублем, а она думала, что у меня к ней какие-то личные претензии. меня же волновал результат на экране».
Подходящую натуру режиссёр Дмитрий Иосифов нашёл в Белоруссии. Чтобы картинка в кадре максимально соответствовала концу 70-х, белорусские реквизиторы привезли на площадку три настоящих ДИГа — тяжёлые восемнадцатикиловаттные прожекторы, которые использовались в те времена в советском кинематографе. «Когда эти приборы показали нашим осветителям, те сказали, что и близко к ним не подойдут, — вспоминает режиссёр. — С трудом нашли двух специалистов, которые ещё помнят, как обращаться с такой техникой. Но эффект того стоил. ».
На озвучке картины народный артист РФ Игорь Скляр попросил показать ему финальную сцену и не смог сдержать слёз. «По признанию Игоря Борисовича, он будто бы вернулся на 30 лет назад, — говорит Иосифов. — Сказал, что наша картина — это его жизнь и его молодость». «Играю режиссёра советской эпохи. Мой герой — человек и художник с твёрдыми убеждениями, принципами, понятиями о чести, которым он не хочет изменять, — говорит Скляр. — Он антипод другому режиссёру, который многим напомнит Ивана Пырьева, шедшего на компромиссы с властью, и на очень серьезные компромиссы. Когда я поступал в театральный вуз, то читал отрывок из Василия Шукшина. Василий Макарович — один из моих самых любимых авторов. Когда на съёмочной площадке фильма «Бегушая строка» была его дочь — Мария Шукшина, и такая красивая, настоящая, тонкая, талантливая, то я просто замирал. С Марией у нас мало общих сцен, а так бы я забывал слова своей роли. »
Источник
Уходящая натура
Это такой термин из лексикона кинематографа. Так называют то, над чем властно быстротекущее время — последний закатный луч, тающий по весне снег, опадающая листва… У киношников уходящая натура обычно связана с природными метаморфозами. Конечно, «уходящая натура» чревата неприятностями — задержками в работе, переменами в изобразительном решении, но для фильма это, как правило, не катастрофично. Выход находится. А вот если что-то уходит навсегда, безвозвратно… Есть огромная область человеческой культуры, над которой время властвует со всей жестокостью. И есть огромная армия людей, которые самоотверженно, отдавая себе отчёт в тщетности своих усилий, пытаются с этой жестокостью бороться, спасать, сохранять… Эта армия — музейщики. Среди них есть особый отряд — усадьбоведы.
Что возникает в представлении при слове «усадьба»? Белое строение с колоннами на берегу реки или пруда, липовая аллея, заросшие дорожки, ну, может быть, еще брошюрка, рассказывающая о том, что тут когда-то жили князья такие-то… А уж что там сейчас, внутри этого дома с колоннами — так лучше туда не заглядывать!
Но нельзя не заметить, что понятие «русская усадьба» уникально. Такого не было и нет нигде. Никакие «Замки Луары» — популярный туристический маршрут Франции — с богатством культурного слоя, созданного русским дворянством в XVIII — ХIХ веках, не сравнятся. Увы, как известно, «что имеем — не храним». Правда, пытаемся сохранить. По мере сил, средств и эрудиции. Об этом я беседовала с заместителем председателя Общества изучения русской усадьбы (ОИРУ), доктором искусствоведения Марией Владимировной НАЩОКИНОЙ.
— Для начала расскажите об Обществе — об ОИРУ, выпускающем такие интересные сборники-ежегодники, я вижу у вас десятый, значит, ОИРУ уже больше десяти лет?
— Нет. Гораздо больше. У ОИРУ долгая и трагическая история. Общество было создано в 1922 году молодым искусствоведом Владимиром Згура. Очень молодым — ему и двадцати лет не было, а умер он в 1927 году. И если бы не умер, то, наверняка, как и коллег, его постиг бы рок репрессий. В 30-е годы многие из них были расстреляны, арестованы, умерли в ссылке. И само Общество в 1929 году было разогнано. В 1992 году состоялось его возрождение. Собирая по крупицам уцелевшее наследие згуровского ОИРУ, нынешние оировцы, среди которых — архитекторы, историки, искусствоведы и даже физики-математики, ведут исторический отсчёт времени с 20-х годов, т.е. нам уже за восемьдесят.
— Кроме стремления сберечь, сохранить то, что ещё осталось, что общего в деятельности ОИРУ прошлых лет и нынешнего? Что нового внесло время?
— Я часто цитирую покойного академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва: «Надо, чтобы Россия осталась хотя бы в памяти». Материальное уходит, память остаётся. Но проблем, связанных с сохранением исторической памяти, в наши дни стало не меньше, в связи с чем круг тем, которыми занято ОИРУ, гораздо шире.
Действительно, в первые послереволюционные годы сопротивление разрушающим силам было если не проще, то прямее, яснее — была задача противостоять вандализму. Противостоять, изучая, пропагандируя осознание того, что буржуйская усадьба — это не просто комфортное место проживания очень богатых, просто богатых и более или менее состоятельных людей, устроивших свои гнёзда в обрамлении ухоженных садов и живописных пейзажей, а это некий интеллектуально-культурный центр, распространяющий благотворное влияние, в зависимости от своей значительности, на большее или меньшее пространство.
— Ясно, что поле деятельности ОИРУ огромно. Чтобы приблизиться к земным конкретным проблемам, ограничим его хотя бы территориально — московской губернией. Можно ли сказать, сколько усадеб было и есть в Подмосковье?
— Имеется каталог, в котором числится до шести тысяч подмосковных усадеб, среди них и те, от которых остались лишь руины, и те, о которых есть упоминания в литературных источниках.
— А такие, на которые можно сегодня посмотреть?
— Из этого числа их не более половины. И они в разном состоянии.
— В перечне памятников усадебного искусства Московского уезда, составленном в 1928 году картографической комиссией ОИРУ, можно встретить немало объектов, которые теперь только в этом перечне и найдёшь. Что-то «съела» Москва, что-то порушилось, сгорело, было сознательно уничтожено. Уже и в том перечне попадается примечание: «Сохранились остатки надгробных плит…» Сейчас, наверное, и остатков не найдёшь!
— В перечне можно встретить немало упоминаний о деревянных сооружениях. Сейчас в Подмосковье нет ни одного памятника деревянного классицизма.
— Но что-то восстанавливается? Наверное, за последние годы удалось немало реанимировать?
— За последние десять лет как раз развалилось особенно много! Те усадьбы, про которые можно сказать, что они в хорошем состоянии, наперечёт. Да и реставрация в них сделана хуже, чем это делалось в советские времена. К примеру, такое известное место, как Барвиха. Называется — усадебные строения «восстановили». Да не восстановили, а искалечили!
— Зато придали элитный комфорт!
— А сколько конфликтных ситуаций! Взять хотя бы то, что происходит сейчас с уникальным Дунинским городищем, которое находится в охранной зоне, рядом с санаторием Академии наук «Поречье», на берегу Москвы-реки. Там имеются курганы, которых человек, не посвящённый в археологию, вообще не должен касаться. Однако берег Москвы-реки уж очень живописен и привлекателен, ясно, что в этой охранной зоне кое-кому хочется воздвигнуть свой красно-кирпичный домик. Один такой могущественный желающий уже бетонный фундамент соорудил, да, видно, Бог его покарал — молнией убило. Но других это не остановило. Как не останавливают Указы об учреждении охранной зоны за подписью самых авторитетных лиц государства. Или история с блоковским Шахматовым. Дом поэта восстановили. Там открыт музей, ведётся музейная работа, проводятся литературные встречи. И пусть само здание — новодел. Ценность Шахматова — в окружающей среде, в лесах, полях, которые питали поэзию Блока. А музею отведены всего четыре гектара окружающей территории, охранная зона не утверждена, то есть если этот кусок блоковской России приглянётся кому-то из «новых русских», среда исчезнет, её задавят особняки и бетонные стены. Подобная ситуация уже возникла в Муранове. Директор дома-музея из Интернета случайно узнал, что на холмы, создающие мурановский пейзаж, готовится покушение, забил тревогу, пока агрессия остановлена. Но надолго ли? Могу, однако, назвать примеры и иного порядка. Михаил Ходорковский в бытность свою олигархом взял в долгосрочную аренду усадьбу Коралово под Звенигородом. Он её восстановил. Не отреставрировал, а именно восстановил внешний вид. Причём очень грамотно, сохранив классические формы. Или известный финансист Борис Федоров. Человек небедный, он купил участок на Малой Истре, где была усадьба с парком в сорок гектаров. Здание усадьбы сгорело в 70-е годы. Сохранились чертежи, планы надворных построек. Новый владелец решил всё восстановить. И он эту работу ведёт, относясь к ней, как к занятию для души, а не к перспективному вложению средств.
— Кстати, о вложении средств. При том, что столько подмосковных усадеб стоят, разваливаясь, и, казалось бы, только и ждут, что кто-то возьмётся за их восстановление, на это дело не находится инвесторов, почему?
— Не находится. Ведь средства нужны колоссальные, и нет уверенности, что они будут компенсированы.
— Но как же в Европе? Замок-отель, замок-музей, где-то эти функции совмещаются. Туристы идут толпой, и частные владельцы, как видно, не разоряются, а часть дохода, согласно закону, тратят на содержание и реставрацию памятника. Почему бы у нас…
— Потому что у нас отсутствует цивилизованное отношение к памятникам! Там можно в замке оборудовать дорогой отель, обставить его антиквариатом и сдавать апартаменты за большие деньги. А музейную часть оставить в общественной собственности и водить экскурсии. У нас такое возможно пока только на уровне благой идеи. Если и найдётся какой-то инвестор, готовый купить полуразрушенную усадьбу, восстановить и начать её коммерческое использование, я не поверю, что он подойдёт к этому не как к возможности что-то ухватить на халяву. К высокому понятию «русская усадьба», к исторической памяти, о которой говорил академик Лихачёв, это не будет иметь ни малейшего отношения.
— А Константиновский дворец в Петербурге?
— Показуха, в которую вложены колоссальные средства. В нашем 9-м выпуске сборника ОИРУ «Русская усадьба» я в своей статье писала, что за последнее десятилетие Россия быстрее, чем прежде, теряет своё исторически-архитектурное достояние. Это объясняется просто: если в послереволюционные годы старые усадьбы использовались как санатории, пионерские лагеря, дома престарелых и т.п., в годы «перестройки» все владевшие этими строениями организации оказались без средств. Заброшенные, бесхозные постройки быстро стали добычей всех, кому не лень. То же самое произошло и с бывшими приусадебными землями.
Русская усадебная культура вместе с её носителями и создателями ушла безвозвратно, сметённая революцией. Теперь уходят остатки стен, пейзажей. Надо ли стремиться к сохранению этих искалеченных остатков? На этот вопрос нет прямого ответа. Но есть относительный, понятный любому русскому человеку: пока жив народ, жива его память. А раз жива память, можно надеяться на возрождение — в новом, которое мы сегодня ещё не можем себе представить, качестве.
Источник
