Реакционное духовенство что это значит
Письмо В.И. Ленина В.М. Молотову для членов Политбюро ЦК РКП(б) о необходимости борьбы с реакционным духовенством и мещанством и проведения кампании по изъятию церковных ценностей.
Подлинник. Машинописный текст, помета В.М. Молотова – автограф.
Просьба ни в каком случае копий не снимать, а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе.
Товарищу Молотову.
Для членов Политбюро
По поводу происшествия в Шуе, которое уже поставлено на обсуждение Политбюро, мне кажется, необходимо принять сейчас же твердое решение в связи с общим планом борьбы в данном направлении. Так как я сомневаюсь, чтобы мне удалось лично присутствовать на заседании Политбюро 20-го марта, то поэтому изложу свои соображения письменно.
Происшествие в Шуе должно быть поставлено в связь с тем сообщением, которое недавно РОСТА переслало в газеты не для печати, а именно, сообщение о подготовляющемся черносотенцами в Питере сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей. Если сопоставить с этим фактом то, что сообщают газеты об отношении духовенства к декрету об изъятии церковных ценностей, а затем то, что нам известно о нелегальном воззвании патриарха Тихона, то станет совершенно ясно, что черносотенное духовенство во главе со своим вождем совершенно обдуманно проводит план дать нам решающее сражение именно в данный момент.
Очевидно, что на секретных совещаниях влиятельнейшей группы черносотенного духовенства этот план обдуман и принят достаточно твердо. События в Шуе лишь одно из проявлений и применений этого общего плана.
Я думаю, что здесь наш противник делает громадную стратегическую ошибку, пытаясь втянуть нас в решительную борьбу тогда, когда она для него особенно безнадежна и особенно невыгодна. Наоборот, для нас, именно в данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету.
Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне.
Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что, если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый краткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. Это соображение, в особенности, еще подкрепляется тем, что по международному положению России для нас, по всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью. Кроме того главной части наших заграничных противников среди русских эмигрантов за границей, т.е. эс-эрам и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы, именно в данный момент, именно в связи с голодом, проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.
Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Самую кампанию проведения этого плана я представляю себе следующим образом:
Официально выступать с какими [бы] то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, – никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.
Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменена. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретна, противник, конечно, скоро узнает).
В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной власти (лучше одного, чем нескольких), причем дать ему словесную инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал как можно больше, не меньше, чем несколько десятков представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого доклада Политбюро дает детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был поведен с максимальной быстротой и закончился не иначе как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности, также и не только этого города, а и Москвы и несколько других духовных центров.
Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он несомненно стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как должно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.
На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности, самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.
Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить тут же на съезде, т.е. на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение ей всех операций было обеспечено и проводилось не от имени комиссии, а в общесоветском и общепартийном порядке. Назначить особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах.
Прошу т. Молотова постараться разослать это письмо членам Политбюро вкруговую сегодня же (не снимая копий) и просить их вернуть секретарю тотчас по прочтении с краткой заметкой относительно того, согласен ли с основою каждый член Политбюро или письмо возбуждает какие-нибудь разногласия.
Приняла по телефону
М. Володичева».
Помета В.М. Молотова: «Согласен. Однако, предлагаю распространить кампанию не на все губернии и города, а на те, где действительно есть крупные ценности, сосредоточив соответственно силы и внимание партии. 19/III. В. Молотов».
Источник
Церковь и культ
05.03.2013 21:20:38
Сергей Львович Худиев
На 4 марта запланировано заседание дискуссионного клуба Всемирного русского народного собора (ВРНС), посвященное советскому периоду истории. Речь, в частности, пойдет о личности Сталина и его наследников.
Могут ли христиане расходиться во мнениях относительно оценки тех или иных исторических деятелей? В общем случае, да. Христиане могут иметь самые разные политические воззрения — быть сторонниками плановой экономики или свободного рынка, многонациональной империи или национального государства, европейской интеграции или особого пути, иметь разные взгляды на миграцию, налоги, систему правления и т. д. Все эти вещи не являются предметом Божественного Откровения, а потому каждый может поступать по удостоверению своего ума, исходя из того, что он, по тщательному размышлению, полагает наилучшим для общего блага.
Есть однако, вещи, которые определяются нашей верой вполне однозначно. Мы не можем солидаризироваться с системой взглядов, прямо восстающей на Бога и провозглашающей своей целью искоренение веры в Него. Мы не можем, в конфликте Церкви и ее гонителей, солидаризироваться с гонителями. Мы не можем поклоняться кому-либо, кроме Бога.
Рассмотрим то хорошее, что мы можем найти у почитателей Сталина. Что привлекает их в его образе? Прежде всего, государственное могущество — в самом деле, СССР достиг пика своего геополитического могущества на излете сталинской эры. При Сталине была отражена — ценой величайших усилий и потерь — самая страшная угроза нашему национальному существованию за всю нашу историю; были разбиты нацисты. Победа в Великой Отечественной Войне остается одной из важных скреп нашего национального сознания. Часто почитатели Сталина подчеркивают свой патриотизм и нежелание чернить наше славное прошлое.
Хорошо ли государственное могущество? Священное Писание ясно утверждает необходимость государства, в том числе прибегающего к мечу. Человеческое сердце лукаво и крайне испорчено, ввергнуть общество в кровавый хаос не так уж и трудно, начальствующий с мечем есть фигура абсолютно необходимая. Раз за разом история учит, что даже дурное правление лучше никакого. Государство должно быть в состоянии поддерживать порядок и отражать внешних врагов, «дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте (1Тим.2:2)»
Проводили ли жители СССР таковую жизнь? Едва ли. В сталинские годы как с тишиной и безмятежностью, так и (особенно) с благочестием были создаваемые государством проблемы. Самому могущественному в истории государству еще предстоит явиться — и объединить под своей властью не полмира, а весь мир. Что тогда будут делать поклонники государственной мощи?
Государственная мощь не самоценность; она хороша, когда служит своей цели — обеспечивать обывателям «жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте», а Церкви Христовой — невозбранное служение. Могущественный правитель, Нерон или Диоклетиан, не заслуживают нашего почитания по факту своего могущества — они могли бы заслуживать его только по факту осуществления ими служения, которое правителям отводит Писание.
При Сталине была отражена нацистская агрессия. Павшие на полях сражений, те, кто принял страдания и смерть ради того, чтобы у нас было будущее, заслуживают нашего вечного почитания и благодарности. Но каким образом и по какому принципу их заслуги должны быть переведены на счет Сталина? Они страдали и приняли насильственную, часто мучительную смерть; Сталин умер своей смертью в глубокой старости. Подвиги и страдания — это не валюта, которую мы можем переводить с одного счета на другой.
Сердцу патриота горько, что страной долгое время правили крайне дурные люди? Но если мы примем официальную сталинскую трактовку событий, мы должны сделать еще более горькие выводы — что страна была перенасыщена предателями, которые только и искали возможности продать Родину иностранным разведкам. Даже на должность главы госбезопасности товарищ Сталин не мог подыскать честного человека — это место последовательно занимали шпионы и враги народа. «Предателя и изменника» Ягоду, после его расстрела в 1938 году сменил «великого Сталина преданный друг» Ежов, который, в прочем, сам оказался предателем и заговорщиком, который, к тому же, как сказано в обвинительном заключении, совершал акты мужеложества «действуя в антисоветских и корыстных целях». На его место нашли Лаврентия Берия, который (уже после смерти Сталина) был разоблачен как, опять же, предатель и шпион, вместе с другими высокопоставленными сотрудниками госбезопасности, тоже предателями и шпионами.
Это только несколько примеров — и невозможно не поразиться зашкаливающему числу «предателей подлых, фашистских шпионов» в ближайшем окружении Сталина. Подчеркнем — по официальным советским данным, он десятилетиями грел у себя на груди шпионов и предателей, ведших масштабную подрывную работу. Люди, которые назвали Сталина «эффективным менеджером», очевидно, имели целью язвительно поиздеваться над кадровой политикой вождя.
Поэтому мне как патриоту легче поверить, что русские люди как-то ничуть не более склонны к предательству, чем любые другие (будем скромны), а количество предателей и изменников в окружении Сталина есть особенность данной организованной группировки, которую мы не имеем оснований отождествлять ни с нашим народом, ни с нашей Родиной.
Итак, можно согласиться с тем, что сильное государство, способное защитить тихую и безмятежную жизнь обывателя, патриотизм и почитание воинов, павших за Отечество — это хорошие и правильные вещи, я полностью согласен с теми, кто желает их утвердить. Я отчасти понимаю мотивы, которые стоят за симпатиями к Сталину. За ними может стоять желание утвердить достойные вещи. Но Сталина едва ли можно считать подходящим символом этих добродетелей. Есть и более подходящие символы.
В значительной степени нынешний сталинизм — это протестное голосование; складывается впечатление, что многие люди не столько за Сталина, сколько против «антисталинистов». Иногда это выглядит совсем просто, в стиле «сталин вас побери!», когда вождь народов исполняет роль чумы и язвы, призываемой на головы неприятных людей. Но наибольшую поддержку просталинским настроениям оказывают настроения условно говоря, «либеральные». Наблюдая яростные сталиноспоры, я не мог не отметить, что часто между спорщиками существует принципиальное согласие в одном вопросе. Сталин и его правление рассматривается как что-то органически русское, вытекающие из глубинных свойств русской истории и культуры. «Сталин возник из бездонных глубин русского сознания. Запечатлел неискоренимые русские архетипы. Воплотил глубинные коды русского человека, неистребимые, покуда существует Россия» — пишет Александр Проханов. «И вот еще, чем русские славятся – они любят своих авторитарных лидеров. Сначала – царей, потом Ленина, Сталина, Хрущева и этого душку-медведя Брежнева» — пишет американский журналист Пол Уайтфилд, и некоторые люди в нашей стране под этим охотно подпишутся.
Для русофоба Сталин — символ отвратительной России, так что человек, сердитый на русофоба, выхватывает, назло врагам портрет Сталина и употребляет его в качестве знамени. Но нет ничего более нелепого, чем делать что-либо назло врагам. Если злые русофобы говорят, что русские — пьяницы и по лужам валяются, было бы глупо, на страх врагам, напиваться, укладываться в лужу, и произносить оттуда возвышенные речи о том, что да, мы именно пьяницы и валяемся по лужам, в чем и состоит наша патриотическая гордость. Русофобы могут считать Сталина (а равно лужу и водку) символами России, но нас-то это к чему обязывает?
Теперь рассмотрим подробнее, уместно ли православному христианину оказывать какое-либо почитание Сталину.
Церковь канонизировала новомучеников и исповедников Российских; многие из них были умучены именно в годы правления Сталина, вспомним хотя бы мучеников бутовских. Существует несколько вариантов защиты Сталина. Одни полагают, что Сталин не знал о происходящем; но что можно сказать о правителе страны, который не знал, что органы его государства в непосредственной близости от столицы убивают его граждан десятками тысяч? Его как-то трудно восхвалить, как великого вождя. Другие говорят, что в массовых убийствах виноват Ежов, а Сталин почему-то не мог этому помешать. Но правитель, при котором место главы госбезопасности раз за разом занимают вредители и шпионы, которым он никак не может помешать во множестве убивать граждан его страны, это едва ли великий правитель — это, скорее, не правитель вообще. Третьи говорят, что массовые репрессии были необходимы для того, чтобы укрепить страну перед войной — но пока не появилось ни одной правдоподобной гипотезы, которая бы объясняла, как убиение новомучеников укрепило обороноспособность СССР. Четвертые, прямо и простодушно, говорят о том, что товарищ Сталин расстреливал попов — и правильно делал, они были шпионы и вредители, ненавидевшие советскую власть.
Конечно, масштабы репрессий нужно уточнять, мифы нужно рассеивать, но есть факты, установленные за пределами всяких разумных сомнений. В годы правления Сталина множество православных христиан, мирян и клириков, приняли мученический венец. Сталин, как правитель, не может не нести за этой прямой ответственности. Почитая, вместе с Церковью, канонизированных ей новомучеников, едва ли возможно — не по политическим, а по религиозным мотивам — почитать их гонителя и убийцу. Любое прославление имени Сталина есть прославление гонителя Церкви и убийцы святых.
Эти убийства не были чем-то случайным, но отражали государственную идеологию, установившуюся после 1917 года, и от которой Сталин никогда не отходил. Легенды о «тайном Православии» Сталина — это, увы, не более чем легенды, а если обратиться к его собственным словам, то он своей позиции не скрывал: «Партия не может быть нейтральной в отношении религиозных предрассудков, и она будет вести пропаганду против этих предрассудков, потому что это есть одно из верных средств подорвать влияние реакционного духовенства, поддерживающего эксплуататорские классы и проповедующего повиновение этим классам.
Партия не может быть нейтральной в отношении носителей религиозных предрассудков, в отношении реакционного духовенства, отравляющего сознание трудящихся масс.
Подавили ли мы реакционное духовенство? Да, подавили. Беда только в том, что оно не вполне еще ликвидировано. Антирелигиозная пропаганда является тем средством, которое должно довести до конца дело ликвидации реакционного духовенства. Бывают случаи, что кое-кто из членов партии иногда мешает всемерному развёртыванию антирелигиозной пропаганды. Если таких членов партии исключают, так это очень хорошо, ибо таким «коммунистам» не место в рядах нашей партии» (БЕСЕДА С ПЕРВОЙ АМЕРИКАНСКОЙ РАБОЧЕЙ ДЕЛЕГАЦИЕЙ 9 сентября 1937 г., текст полностью здесь)
Православные люди, желающие почитать Сталина, оказываются в том же парадоксальном положении, что и русские юноши, играющие в нацистов и почитающие Гитлера. Как наши юные нацики в глазах своего кумира были бы «славянскими унтерменшами», годными только в рабство, так и православные почитатели Сталина в его глазах были бы «реакционным духовенством», подлежащим искоренению. Диалектический материализм, особенно в его сталинской версии, это вовсе не то учение, которое может согласиться с Православием или хотя бы терпеть его. Сталин не просто политик, он вождь идеологической диктатуры, с абсолютно четко заявленным и решительно проводимым отношением ко всякому богопочитанию вообще и к Православию в особенности. Едва ли возможно почитать вождя антиправославной диктатуры, который открыто ставил своей целью искоренение всякого богопочитания. Да, Сталин мог делать тактические маневры, и иногда ослаблять удавку — но его цель была заявлена им ясно и оставалась неизменной.
Однако есть черта, отличавшая Сталина от последующих советских правителей — то, что сами коммунисты называли «культом личности». Почитание вождя достигало религиозных масштабов. Сталину усваивались имена, титулы, и функции уместные только для божества. Приведем несколько цитат из вышедшего в 1950-том году текста Г. С. Черемина «Образ И. В. Сталина в советской художественной литературе»: «Сталин, по справедливому определению Анри Барбюса, «создал то, что есть, и создает то, что будет». Прав был мудрый казахский акын Джамбул, сказавший: «Все великое и прекрасное в нашу эпоху раскрывается через образ Сталина». Нам радость жизни создал Сталин И воплотил ее в 3акон, — писал Демьян Бедный. Сулейман Стальский: И лучших песен в мире нет, Чем те, где ты воспет, великий. Великий вождь, говорит писатель, в каждого из нас, советских людей, вложил частицу своей воли — «роздал нам себя». Джамбул обращается к Сулейману Стальскому: Мы с тобою свои песни посвятим/Величайшему на свете из людей. М. Исаковский в своем стихотворении, посвященном вождю, правильно назвал Сталина «надеждой, светом и совестью всей земли». Об этом же прекрасно сказал С. Чиковани в стихотворении «Надежда мира». »
Православные христиане знают, Кто создал то, что есть, и создает то, что будет, Кто дает нам радость жизни и Закон, Кто раздает нам Себя, Кто является Надеждой мира и Светом всей земли. Это Господь и Спаситель наш Иисус Христос. Человек, который принимает такие титулы и именования, не являясь Христом, это не просто политический деятель, политику которого мы можем одобрять или не одобрять. Это уже явление в принципе другого уровня, не политическое, а религиозное, и для его обозначения в Новом Завете есть совершенно определенный термин. И христианину едва ли уместно отзываться о таким человеке с одобрением.
Сейчас мы наблюдаем попытки — отчасти сознательные, отчасти стихийные — выстраивания «гражданской религии», то есть, как ее определяют социологи, «принятой обществом и государством системы религиозных представлений, верований, символов, ценностей, святынь, нравственных принципов и ритуальных норм, связанных с национальной историей и пониманием нацией своей роли в мире, которая придает единство обществу и позволяет конфликтующим группам и сообществам находить общий язык для нахождения компромиссных решений»
«Гражданская религия» не обязательно противна христианской вере — патриотизм есть важная ценность, а память павших воинов несомненно достойна почитания, служитель государства, достойно исполняющий свое дело, есть, как прямо сказано в Писании, «Божий слуга», Апостолы наставляют нас признавать наши обязательства по отношению к обществу и государству. В том, чтобы участвовать, например, в возложении венков к памятникам павших воинов, нет решительно ничего греховного, напротив, такое изъявление благодарности совершенно уместно.
Но возможна и ситуация конфликта, когда «гражданская религия» содержит элементы, которые христианин принять не может. Так было, например, в древнем Риме, где государство требовало совершить обряд поклонения божественному Императору — что христиане, оставаясь во всех остальных отношениях лояльными гражданами, отказывались делать наотрез. Введение в российскую гражданскую религию Сталина в качестве почитаемой фигуры потребует от православных христиан не политического, а религиозного компромисса, на который многие из них не пойдут.
Сталин — это явно не та фигура, которая придаст единство обществу. Мы принадлежим к великому народу, у нас есть великая история и великая культура, признанная во всем мире. И у нас есть великие правители, великие герои и великие святые, которые достойны нашей памяти и почитания. Нам нетрудно будет обойтись без Сталина.
Источник
