Когда города значат больше чем государства

Когда города значат больше чем государства

№ 561 — 562
1 июля — 18 августа 2013

… о современном городе глазами С. Сассен

«Город никто не может контролировать»

Социолог Саския Сассен — о том, чем живет современный город

Отобраны команды финалистов, которые будут представлять проекты устройства нового парка в историческом центре Москвы — Зарядье. Социолог Саския Сассен, входившая в команду отборщиков, объяснила «Огоньку», почему среднему классу плохо в современном городе.
Саския Сассен, одна из самых известных современных социологов, в середине 1990-х введшая в оборот выражение «глобальный город», изучает современное общество с самых разных и с самых больных его сторон — границы, иммиграция, состояние среднего класса, рост городов и их будущее. Саския Сассен является членом секции городских исследований Национальной академии наук США, а также членом Совета по международным отношениям и председателем Комитета по информационным технологиям, международной кооперации и глобальной безопасности Совета по исследованиям в области социальных наук (США). Кроме того, Саския — член жюри международного конкурса на парк в Зарядье. На прошлой неделе она приехала в Москву, чтобы принять участие в выборе шести команд — финалистов первого тура конкурса и прочесть лекцию в Институте «Стрелка». После заседания жюри «Огонек» поговорил с ученым.
— Вас интересуют в прямом и переносном смысле вопросы глобальные. Что вы делаете в жюри конкурса на небольшой участок земли?
— О, я делаю много вещей, которыми заниматься необязательно. Для меня это что-то вроде общественной нагрузки. Например, я пишу много рекомендаций студентам и коллегам, читаю открытые лекции и иногда заседаю в жюри. Это не всегда бывает интересно, но Зарядье — пожалуй, исключение, потому что здесь все участники хорошо подобраны, все очень вдумчиво и внимательно относятся к тому, что делают, что говорят сами и говорят коллеги. Само место тоже уникально — все эти исторические слои, начиная с XII века! Результат может выглядеть по-разному, потому что теперь уже нельзя сказать, что города должны быть вот такими или такими. В Европе, Гонконге и в Москве городская культура может проявлять себя очень по-разному.
— Но, по-вашему, у них есть общая черта — вы сравниваете современные города с «фронтиром», зоной, в которой цивилизованный мир сталкивался с «диким».
— Да, но сейчас это уже не граница между диким и цивилизованным. Да и тогда это было совсем не так, как мы теперь знаем. Но что я имею в виду, это то, что сегодня города стали местом столкновения представителей разных социальных слоев, людей с разным происхождением, и нет четких правил, по которым они должны взаимодействовать. Это пространство неясности, открытое для интерпретации. Это и было важным свойством фронтиров тогда, когда они находились на окраинах империй. А сегодня — это свойство больших городов. Такое пространство трудно контролировать, но оно заставляет людей задуматься о том, кто они есть, по каким правилам они хотят существовать.
— Мы видим, к чему может приводить пересмотр границ, это состояние фронтира: беспорядки в Стамбуле, в Бразилии, «арабская весна», московские митинги. Это все тоже поиск новых правил?
— Есть невидимые концептуальные сдвиги, тренды, которые скрываются за этими событиями. Обычно мы используем уже знакомые нам категории, чтобы описывать их,— бунт, беспорядки, революция. У каждого из них есть своя генеалогия. У тех, кто вышел на площадь Тахрир, и у тех, кто выходил на Уолл-стрит, она разная, да даже в пределах США она разная. Но, по-моему, есть и кое-что общее. Такие всплески недовольства — это ответ среднего класса на то, что государство не справилось со своими задачами. Долгое время именно средний класс выигрывал от всех изменений, каждое следующее его поколение жило лучше, чем предыдущее. И таковы были ожидания среднего класса. Теперь же небольшая часть среднего класса стала значительно богаче, но в основном его представители стали беднее. Стало понятно, что поколению, которому скоро будет 25, ему придется тяжелее, чем предыдущим поколениям. Их ругают за то, что у них нет политических программ, но их и не может быть: речь идет о самых базовых потребностях, о том, что они чувствуют себя обманутыми! Но это и новая экономическая реальность. Обратите внимание: средний класс — это класс потребления, но эти сектора экономики последние годы растут гораздо медленнее, чем бизнес, работающий для другого бизнеса, а не для конечного потребителя, или чем финансовый сектор, который сегодня использует все отрасли экономики, чтобы создавать свои инструменты. И что мы видим? Если вся мировая экономика сегодня — это 84 триллиона долларов, то рынок деривативов — 1,5 квадриллиона долларов!
— Но что это значит для современных городов, ведь большинство из них выросли именно на традиционной экономике?
— Да и отрасли, которые раньше не были городскими — добывающая промышленность, металлургия, сельское хозяйство,— становятся городскими, потому что им нужны финансисты, юристы, программисты, которые живут в городе. Причем уже не важно, в каком именно. Если вы открываете производство, скажем, в Монголии, то не нанимаете монгольских юристов или бухгалтеров, потому что они будут нужны только раз в полгода. А где вы купите эти услуги, в Монголии? Нет, в Париже, Лондоне, в Нью-Йорке. С другой стороны, всем нужны уборщики, сантехники, водители. Эти люди чаще всего делают то, что вы и они делают у себя дома. Но когда их услуги востребованы не дома, а в офисе, это становится частью инфраструктуры, это очень большая часть городской экономики, для которой нужно пространство, как оперным певцам нужно, чтобы костюмы для выступления были чуть свободнее, чем обычно, чтобы они могли набрать воздуха в легкие.
Многие из этих людей — иммигранты, иногда и нелегальные. Есть и другие аспекты, например разрушение того, что называлось экономикой соседств. Возьмем маленькие местные магазинчики, которые вынуждены закрываться, потому что их вытесняют крупные ритейлеры. Они закрываются, но это приводит к тому, что местным жителям становится негде работать. Потом крупный ритейлер открывает там же сетевой супермаркет, но оказывается, что местным жителям он уже не по карману. Супермаркет тоже закрывается, и тогда в районе уже нет магазинов. Что можно этому противопоставить? Сегодня становится все больше «городских ферм» — в Нью-Йорке уже есть больше сотни ферм, хотя иногда речь идет просто о паре грядок, но они могут снабжать свежими овощами небольшой ресторан.
— Если есть обманутые ожидания, значит, были и обещания, которые не удалось сдержать: могут ли вообще сегодня правительства и городские власти что-то обещать гражданам, или контроль над ситуацией потерян?
— Тут важный момент — кто рассказывает о городе. Хороший пример — что сделал Блумберг в Нью-Йорке (Майкл Блумберг, бизнесмен и мэр Нью-Йорка с 2002 года.— «О»). Это множество изменений в самых разных районах города, которые теперь выглядят гораздо лучше, чем раньше. Например, тот же парк Хайлайн, который сейчас невероятно популярен. Визуальный порядок становится главным источником понимания того, что происходит с городом. Люди видят это и думают: «О, да мы в крутом городе живем, жизнь стала лучше!» Но это не влияет на то, что происходит за фасадами, какие процессы на самом деле идут.
— Заметно, что вы очень внимательны к терминам. И вы говорите все время, что хотите их «расшатывать». Это потому что вам в детстве пришлось сменить несколько стран и все время учить языки?
— Я родом из Голландии, но семья переехала в Буэнос-Айрес, когда я была маленькой, так что испанский для меня как родной. А потом мы переехали в Италию, сейчас я живу в Нью-Йорке и Лондоне. Из-за того, что я не говорила ни на одном языке идеально, я стала ощущать, что язык — это зона страха. И академический язык, язык определений и концепций тоже. Меня интересуют концепции, которые прячутся за определениями. «Это стул», «это стол» — для меня за этими определениями скрываются целые истории. Сейчас мы находимся в положении, когда устойчивых определений не осталось. Например, что такое семья, экономика, политика? Глобализация делает все понятия неустойчивыми, изменчивыми.
— Если все меняется и нестабильно, то можем ли мы еще полагаться на экспертов, в том числе когда речь идет о развитии города?
— Нет такого экспертного знания или даже набора знаний, которые могли бы дать ответ, в каком направлении должны развиваться города, потому что города — это очень сложная, но незавершенная система. Возьмите Москву: сколько систем правления сменилось, сколько разных компаний открывались и закрывались, но это все еще Москва. Вот почему эксперты не могут брать на себе всю ответственность за город — знаний будет не хватать всегда, на каждом этапе его развития.

Беседовал Александр ОСТРОГОРСКИЙ

Философ города
Визитная карточка
Будущий социолог и экономист, профессор социологии кафедры Роберта Линда Колумбийского университета и приглашенный профессор Лондонской школы экономики родилась в 1949 году в Гааге в семье журналиста, который во время войны работал на Восточном фронте. Годом позже семья была вынуждена переехать в Аргентину. Саския Сассен начала изучать философию и политологию в 1966 году в Университете Пуатье, затем был Римский университет Ла Сапиенца, Национальный университет Буэнос-Айреса, университет Нотр-Дам, где она получает свою первую ученую степень. В 1980-е и 1990-е годы в сфере интересов Саскии Сассен — социология города, урбанистика. Разрабатывает концепции «денационализации» и «транснационализации». Среди публикаций на русском языке: «Приведение глобальной экономики в действие: роль национальных государств и частных факторов» (2000), «Когда города значат больше, чем государства» (2003), «Обманчивый лик европейской миграции» (2004).

Подготовила Софья БРАЖНИК. «Огонек», 1 июля 2013 года

Источник

Биография Сассен Саскии — стр. 2

Подробная английская библиография — User:Kessler/Sassen. Некоторые ранние работы 70-ых годов публиковались под фамилией Sassen-Koob.

— Русская библиография
* Сассен, С. Приведение глобальной экономики в действие: роль национальных государств и частных факторов // Международный журнал социальных наук. — 2000. — N 28. — С. 167–175.
* Сассен, С. Утрата контроля? // Гендер и глобализация: теория и практика международного женского движения / Под общей редакцией Е. Баллаевой. — М.: МЦГИ — ИСЭПН РАН, 2003. — 292 с.
* Сассен, С. Когда города значат больше, чем государства // Новое время. — 2003. — № 43.
* Сассен, C. Обманчивый лик европейской миграции // Деловая неделя. — Киев, 2004. — № 51. (30 декабря 2004 — 5 января 2005).

* Игрицкий, Ю. Рецензия на Сассен С. Потеря контроля?: Суверенитет в век глобализации. Нью-Йорк, 1996 // Pro et contra. — Том 4, 1999. — № 4, Осень. — С. 222–227.
* Портес А., Сассен-Куб С. Сотворение нелегальности: сравнительные материалы о неформальном секторе в рыночной экономике стран Запада (Ю. В. Латов) // Экономическая теория преступлений и наказаний. Реферативный журнал. — М.: РГГУ, 2000. — Выпуск 2. Неформальный сектор экономики за рубежом / Под ред. Л. М. Тимовева, Ю. В. Латова.
* Левченко, Э. Россия — часть глобальной истории [интервью с. Сассен] // Экономика и время. — СПб., 2003. — № 21. 9 июня.
* Слука, Н. А. Градоцентрическая модель мирового хозяйства. — М., Пресс-Соло, 2005. — 168 с.

Источник

«Мы переживаем один из худших периодов в истории демократии»: Саския Сассен о том, что значит быть гражданином сегодня

Anna Savina

22 сентября в Москве выступила выступила Саския Сассен — американский социолог и экономист, профессор Чикагского университета и приглашенный профессор факультета социологии Лондонской школе экономики и политических наук. Сассен известна как исследовательница глобализации и международной миграции: например, в своей известной книге The Global City она рассматривает изменения, происходящие в , Лондоне и Токио в результате всемирной экономической и политической интеграции. T&P публикуют сокращенную версию лекции Сассен, с которой она выступила в рамках 6-й Московской биеннале современного искусства.

Большинство из нас существуют в среде, где все в порядке: города богатеют, в них строятся красивые здания. Я хочу обратить ваше внимание на края этой системы — места, моменты и процессы, которые мы не замечаем. Самый хороший пример такой слепоты — «мертвая», переработанная земля и вода, которых на Земле становится все больше из-за деятельности человека. Мы называем это «изменением климата» — звучит красиво, но на самом деле мы имеем дело со смертью.

В этой лекции я пытаюсь понять, что значит быть гражданином. Гражданство — это понятие, которое изобрели люди и которое прошло через множество эпох. Но всегда остается неизменным то, что в системе либеральной демократии владельцы капитала и рабочие неравны, и мы никогда не сможем преодолеть это неравенство. Мы переживаем один из худших периодов в истории либеральной демократии, хотя наши города и выглядят более красивыми и богатыми. Мы деятельны — и именно мы ответственны за те деяния, из-за которых за короткий период времени уничтожено то, что существовало миллионы лет.

С другой стороны, мы создали города — уникальные места для взаимодействия людей. Город — это сложная незаконченная система. Как и граждане современных государств, города переживают кризис. После экономического спада 2008 года большие корпорации решили, что покупка земли — это очень хорошее вложение, и поэтому они приобретают городскую землю по всему миру. В Лондоне катарской королевской семье принадлежит больше, чем английской королеве. Мне все равно, какие короли владеют территорией, но этот процесс — не джентрификация, а другое, не совсем понятное. То же самое — с современными беженцами: они не похожи на тех, кого мы раньше так называли. Мы становимся свидетелями исторических событий, которым еще не можем дать точного определения.

Когда я пытаюсь понять города, я спрашиваю себя: где находятся пограничные территории? Раньше они располагались на окраинах империй, но сейчас все изменилось. Граница — это пространство, где встречаются люди, принадлежащие к двум разным мирам, и где у этих людей нет стандартных правил взаимодействия. Сейчас пограничные территории пролегают в наших городах, где все принадлежат к разным мирам, религиям, расам и классам.

В городах, где есть пограничные зоны, те, у кого нет власти, могут встать и сказать: «Мы здесь». Это не дает им власть, но дает им голос. Бедняки как бы говорят: «Мы не просим чего-то, но мы существуем, и вы должны принять это во внимание». В огромном офисном комплексе, который могут построить на скупленной городской земле, этого нельзя сделать. Именно поэтому огромные инвестиции вредны, они превращают город в приватизированный мегапроект, там нет пограничных территорий.

Каждый год миллионы людей выселяют из их домов и квартир, и они становятся будто невидимыми: остальные не знают, что эти жители существуют, они замечают только пустые дома. Люди, обладающие невероятным интеллектом, работают в корпорациях, и их потрясающий ум используется для того, чтобы, например, выкидывать людей из их жилищ.

Когда мы слышим термин «урбанизация», мы часто забываем о том, что стоит за заявлениями политиков о высоких темпах переселения людей в города. Одна из причин урбанизации — это скупка корпорациями сельскохозяйственных земель. После кризиса все начали приобретать земли в Африке и Европе. В период экономической нестабильности многие французы хотели купить фермы, чтобы заниматься сельским хозяйством, но не смогли, потому что все хорошие участки уже куплены крупными компаниями. Выселенные из своих домов люди заполняют городские трущобы. И когда мы говорим о росте городского населения, нужно помнить, что это происходит из-за огромных вложений корпораций.

Что значит быть гражданином сегодня? Я считаю, что незавершенность городов очень важна, потому что она порождает пограничные территории. Улица может использоваться разными способами: там сталкиваются богатые и бедные, местные жители и мигранты. Улица дает возможности для взаимодействия. Есть ли у улицы право голоса, как у граждан? Да, но мы не всегда можем его услышать. Улица должна снова его обрести.

Источник