Если у вас паранойя, то это не значит, что за вами не следят. Хемингуэй подтверждает.
Он рассказал, что у «папы″ к 60-ти годам развилась паранойя. Например, в 1959 году журнал Life заказал писателю рассказ об Испании. Нужно было написать 40 тысяч слов, но Хэм написал 92.453 слова и не мог сократить ни одного из них. Максимум, что ему удалось — убрать 530 слов, отмечает «Комсомольская правда″.
Некоторым своим близким друзьям он постоянно жаловался, что за ним постоянно следят.
Хотчнер вспоминает, как Хемингуэй встречал его на вокзале в г. Кетчум, штат Айдахо, в ноябре 1960 года, вместе с их общим другом Дюком Макмалленом. Приятели собирались хорошенько развеяться, но настроение «старины Хэма″ было отнюдь не весёлым. Он жаловался, что «феды″ (федеральные агенты) обложили его буквально со всех сторон: «Они проверяют мой банковский счёт. Они проверяют почту. Они следят за моей машиной, вот почему мы приехали на машине Дюка. Они следят за всем. Я не могу пользоваться телефоном. Это худший ад из возможных″.
Хемингуэй был уверен, что его телефон прослушивали, почту регулярно просматривали, а агенты ФБР следовали за ним по пятам.
Именно из-за навязчивого маниакального бреда Хемингуэй и был госпитализирован в психиатрическую клинику, где его лечили электрошоком и где он предпринимал несколько неудачных попыток самоубийства.
Досье на великого писателя достали из архива ФБР в 1980 году и предали гласности.
Выяснилось, что спецслужба действительно осуществляла постоянным надзор за писателем. Управлявшего ФБР Джона Эдвара Гувера сторонники теории заговора также постоянно связывают с убийством президента Кеннеди.
Так, например, опубликовано донесение за январь 1961 года, в котором специальный агент, закрепленный за писателем, сообщил главе ФБР, что Хемингуэй физически и умственно болен.
Всего личное дело Эрнеста Хемингуэя в американском аналоге КГБ заняло более 120 страниц, 15 из которых были строго засекречены в интересах национальной безопасности США.
«Долгие годы после смерти Эрнеста я пытался увязать его страх перед ФБР, который я, к сожалению, недооценивал, с отчётом ФБР, — пишет Хотчнер. — Сегодня я уверен: он и в самом деле ощущал слежку, и это безусловно связано с его депрессией и суицидом″.
Источник
Если у вас паранойя, это не значит что за вами не следят
Американский писатель, журналист, лауреат Нобелевской премии по литературе 1954 года, Эрнест Хемингуэй часто жаловался, что за ним следило ФБР, но друзья и семья считали его параноиком.
Спустя годы после его смерти ФБР опубликовало документы, в которых говорилось, что на самом деле Хемингуэй находился под пристальным наблюдением. ФБР следило за ним и прослушивало его телефоны в течении почти последних 20 лет его жизни.
КГБ потеряло к нему всяческий интерес к концу 1940–х годов.
А вообще Эрнест Хемингуэй был совершенно неординарной личностью. Он любил выпить, и зачастую, по пьянке охотился за немецкими подводными лодками на своей рыбацкой лодке с гранатами и автоматами. Если в барах назревали пьяные драки, Джеймс Джойс, его близкий друг и собутыльник, часто прятался за Эрнестом Хемингуэем, и кричал: «Разберись с ним, Хемингуэй! Навали ему!» И Эрнест «разбирался».
Эрнест погрузился в депрессию с паранойей по поводу слежки. Родственники отправили его в больницу, где его лечили электрошоком. После 13 сеансов электрошока писатель потерял память и возможность творить.
«Эти врачи, что делали мне электрошок, писателей не понимают… Пусть бы все психиатры поучились писать художественные произведения, чтобы понять, что значит быть писателем… какой был смысл в том, чтобы разрушать мой мозг и стирать мою память, которая представляет собой мой капитал, и выбрасывать меня на обочину жизни?»
Эрнест Хемингуэй выжил: сибирскую язву, малярию, пневмонию, дизентерию, рак кожи, гепатит, анемию, диабет, высокое кровяное давление, две аварии самолета, разрыв почки, разрыв селезенки, разрыв печени, перелом позвонка, перелом черепа и много ещё чего. Он покончил жизнь самоубийством на следующий день после своего 36–го лечения электрошоком.
Источник
Если у тебя паранойя — это не значит, что за тобой не следят
Смерть не брала Хэма. За свою жизнь Хемингуэй пережил сибирскую язву, малярию, рак кожи, пневмонию и диабет. Он выжил в двух авиакатастрофах, пережил разрыв почки, гепатит, разрыв селезенки, перелом основания черепа. Раздавленный позвонок сросся, и даже не оставил его парализованным. Выпивал по литру рома и виски в день, не считая вина. В итоге покончил жизнь самоубийством.
Мать Эрнеста довела его отца до самоубийства постоянными ссорами.После закидывала Хемингуэя письмами, которые Эрнест, чаще всего, сжигал не открывая, он знал, там написана яростная мерзость про него и его отца. Однажды она прислала ему посылку, среди прочих вещей, там была старая двустволка, это было любимое ружье его отца Vincenzo Bernardelli, из которого тот убил себя, четверть века спустя, этим же ружьем воспользовался Эрнест.
Рано утром 2 июля 61-го года пока жена спала, Эрнест прошел в вестибюль своего дома в Айдахо, достал из шкафа ту самую двустволку и застрелился. В последнее время Хэм погрузился в глубокую депрессию и паранойю по поводу слежки. Ему казалось, что за ним всюду следуют агенты ФБР, и что повсюду расставлены жучки, телефоны прослушиваются, почта прочитывается, банковский счет постоянно проверяется. Он мог принять случайных прохожих за агентов.Он перенес 11 психотрапевтических электрошоков, после чего позвонил своему другу с телефона в коридоре клиники чтобы сообщить, что жучки расставлены и в клинике. Все понимали, что это бред, но никто не мог переубедить его. Прошли десятилетия. По линии закона о свободе информации в ФБР был сделан запрос об Эрнсте Хемингуэе. Ответ: слежка была, жучки были, прослушка тоже была повсюду. Его в чем–то там подозревали в связи с Кубой. No big deal, really. Прослушка была даже в психиатрической клинике, откуда он звонил чтобы сообщить об этом.
Андрей Данилов
Источник
Если у вас паранойя, то это еще не значит, что за вами не следят
Слежку можно разделить на две подгруппы — собственно наружное наблюдение (скрытое) и психологическое давление. Психологическое давление вычислять не надо — они сами объявятся. Их задача именно напугать: «Мы знаем про тебя, инквизиция не дремлет». В моем случае, например, это были два крупных парня, поджидавшие меня на лестничной площадке, у дверей моей квартиры. Потом следили за окнами.
Со скрытым наблюдением сложнее. Вычислить можно как по прямым признакам, так и по косвенным. Косвенные: кто-то спрашивал соседей про вас. Принесли странную курьерскую доставку. Странно ошиблись домофоном. Странный звонок по телефону. Вообще что-то непонятное, выходящее за рамки логичного поведения людей.
Прямые признаки понятны: один и тот же человек в двух разных местах, наблюдение из машины и так далее. Главный же признак — взгляд и выражение лиц. Если вы встречаетесь со следящим за вами опером глазами — вы обязательно зацепитесь за его взгляд. Что-то в нем… Какая-то напряженность, неестественность. Как будто он смотрит телевизор. Вы для него не человек, не личность — задание. Это чувствуется. У новичков же во взгляде еще и неловкость.
Например, на одной встрече мы вычислили слежку следующим образом. На входе в кафе мое внимание привлек молодой парень, куривший около крыльца. Привлек именно вот этим растерянно-неестественным взглядом. Заказали чай. Подошел официант. С таким же растерянным взглядом поставил перед нами пустое блюдце. Для чего — ответить не смог. Зачем официанту делать две ходки и приносить сначала одно пустое блюдце, а потом чайник, две чашки и еще два блюдца? Позже выяснилось: именно этот парень у входа велел официанту принести нам это блюдце, но ни при каких условиях не ставить на него горячее — чайник или чашку. Возможно, оно было пластиковым, возможно — с начинкой.
Но, как правило, работают проще и прямее. В основном просто подсаживается пара человек за соседний столик, и если микрофоны их мобильников повернуты в вашу сторону, значит, пишут. Это стандартно: два мужика, сидят долго, не пьют, почти не разговаривают. Если переместиться за другой столик — эти уйдут, а придут другие.
Опера все однообразны, типичны. Одинаковая манера одеваться — как-то по-провинциальному: куртка, брюки, борсетка, спортивная шапочка и… темные остроносые ботинки. Это классика жанра. Я не знаю почему, но почти все шпики от Калининграда до Владивостока носят черные остроносые ботинки. Проверено неоднократно. На встрече тела Александра Долматова* в Шереметьево было несколько групп по три-четыре человека, все — в остроносых ботинках.
Барнаульсике эшники. Фото «Нью-Таймс»
Второй важнейший идентификационный признак — видеокамера. Держат, как правило, в руке, наготове. Как только начинается действие — бросаются снимать. На вопросы не отвечают, не представляются.
Могут работать и «под дурачка». То есть просто под видом журналистов взять интервью: «Скажите, что вы думаете по поводу происходящего и действующей власти?» При этом могут быть даже с большой камерой на штативе, вдвоем — оператор и «корреспондент» — с микрофоном и бейджиком. Это уже уровень повыше.
Есть среди них и засвеченные. Александр Черный, Леша-Улыбка, Алексей Окопный, Кирилл Ревяков. Те, кто бывал на Триумфальной, знают их в лицо. Остальные могут посмотреть на шпик.инфо.
Вообще оперативники работают на всех акциях. Написали в мероприятии в Фейсбуке, что завтра встречаетесь с единомышленниками в полтретьего у памятника Пушкину? Они будут там. Христос сегодня сказал бы так: где двое соберутся во имя мое — там обязательно будет опер.
Конспирация спасает не всегда. Даже при всех принятых мерах безопасности шанс утечки информации остается. Главный принцип — чем меньше людей знает о предстоящем мероприятии, тем лучше (предел — шесть-десять человек) — тоже работает не всегда. Например, об одной акции прямого действия, которая готовилась со всеми мерами предосторожности (участвовали в ней всего пять человек, и проходила она в пять утра на окраине Москвы), оперативники были осведомлены и уже ждали активистов на месте. Как вычислили — неизвестно. Вероятно, через прослушку телефонов.
Так что при выборе — действовать открыто или заниматься конспирологией — лично я теперь выбираю первый вариант. По крайней мере, не припаяют организацию тайного сообщества.
Если вы гражданский активист, принимаете участие в митингах и акциях, где-то уже засветились, кому-то дали интервью, получили «сутки» или штраф — скорее всего, ваш блог или страницу читают. Если вы достаточно известная фигура в протесте — читают совершенно точно. Присутствие «ботов» или «троллей» при этом совсем не обязательно. Мой ЖЖ, например, троллят довольно активно, особенно те посты, где я пишу про ФСБ, а вот страницу в Фейсбуке не троллят вообще. Но в моем уголовном деле были тексты и оттуда, и оттуда. Причем свежие, написанные всего за сутки до допроса.
Главное техсредство для дистанционного слежения — «подводная лодка»: машина наблюдения на базе микроавтобуса «Форд» или «Мерседес». Я видел две — синюю и белую. На крупных акциях они бывают часто. Стоят неподалеку от центра событий. Обвешаны камерами и микрофонами направленного действия. На крыше перископ метра три высотой также с камерой на макушке. Судя по оснащению, аппаратура там высшего качества.
Это уже серьезно. Это уже абы к кому не посылают. Это уже признак, что по вам работают по-настоящему. Можно гордиться. У моих знакомых «подводная лодка» двое суток ночевала во дворе.
Слежка может использоваться и для превентивных задержаний перед акциями. Могут заблокировать замок спичками или жвачкой: при высыхании она станет твердой, как бетон. Могут задержать по надуманному поводу на три часа. В крайнем случае могут и избить. Рецепт против этого один: за два-три дня до намеченного мероприятия переехать на конспиративную квартиру, телефон не брать, в сеть не выходить, до места действия добираться окольными путями и желательно на машине. Естественно, не на своей.
Я понимаю, все это звучит, как «Семнадцать мгновений весны», но поверьте — это не байки. Одно время я и мои товарищи жили именно в этом режиме.
Джентлмэны, которые пасли меня на моей же лестничной площадке, следят за моим окошком
Места повышенного риска — ОВД, акции, пикетирования и проч. Самый опасный момент — расхождение по домам. Юрия Червочкина* убили именно так: из ОВД увезли на окраину города, а когда он пошел через лес к станции, за ним увязались четверо. Он их вычислил, зашел в кафе, откуда успел позвонить и сказать, что за ним следят. Через полчаса его нашли без сознания, избитого битами. Поэтому — при первых признаках слежки по одному не расходиться. Держаться группами. Зайти на пару часов в кафе. Чаще крутить головой по сторонам. Если есть возможность — лучше уехать на машине.
Если вы только подозреваете, что за вами следят, но до конца не уверены, можно попробовать это вычислить. Например, назначить через соцсети липовую встречу и посмотреть, кто придет. Или подложить печенье под коврик у входной двери. Или незаметно опломбировать дверь. Проверить электрощиток на площадке — нет ли там звукозаписывающих устройств.
Если да, пасут — стоит принять необходимые меры предосторожности. Тут важно понять два момента. Первое — кто за вами следит, штатные сотрудники органов или нанятые кем-то гопники, и второе — с какой целью и каковы пределы их деятельности. Если это оперативники и собирают информацию — лучше. Если гопники — хуже. Потому что непонятно, хотят ли они просто попугать или у них уже заготовлена «арматурка» в цветочном букете.
В первом случае обращать особого внимания на них не стоит. У них свое дело, у вас — свое. Но поскольку телефон с большой долей вероятности уже прослушивается, а почта просматривается, имеет смысл начать выбирать выражения. От прямых слов перейти к иносказаниям. А всю личную информацию передавать либо в gmail, либо в Скайпе. Этого достаточно. Ведь все равно о важных вещах — например, рецепте пельменей — вы же будете разговаривать только при личной встрече, верно? Из телефона при этом, кстати, рекомендуется вытаскивать аккумулятор. Есть версия, что разговор можно прослушать даже через выключенный телефон. Не знаю, так ли это, но предосторожность лишней не будет.
Если же субъекты и цель слежки непонятны, тогда следует действовать более радикально. Не ходить одному темными переулками. Не встречаться с непонятными людьми. При входе в подъезд просить близких выглянуть на площадку или посмотреть в глазок. Из лифта выходить не на своем этаже. Приобрести средства самообороны и самозащиты — скажем, «Осу» и бронежилет второго класса защиты. В подъезд заходить наготове. Желательно найти человека, который в острых ситуациях мог бы проводить вас до дома. В метро стоять подальше от края платформы, боком к путям, с выдвинутой вперед опорной ногой. Парковаться в разных местах. Почаще оглядываться. Перед выходом смотреть в окно.
Все это непросто, согласен, но, во-первых, не отнимет много времени, через две-три недели все уже станет понятно и можно строить тактику на новой информации, а во-вторых, такая игра в шпионов будет все же нелишней. Не надо облегчать им работу.
Если вы точно выяснили, что следят сотрудники спецслужб, то тогда лучшая мера противодействия — глумление. Они очень боятся публичности. Поэтому: увидели, достали телефон — и вперед: снимать лица, номера машин, задавать людям вопросы. В этом случае у оперов происходит разрыв шаблона. Они кормятся только нашим страхом — помните об этом. Привыкли, что жертва ведет себя по алгоритму жертвы. Ломайте этот алгоритм. Перехватывайте инициативу. Навязывайте свои правила игры. Как это произошло на дне рождения Ольги Романовой, куда приехали две машины оперативников: угрожали, снимали на видеорегистраторы, а когда мы вышли и стали снимать их в ответ со смехом и подколками — просто сбежали.
Если вас задержали, будьте готовы к разговору с сотрудником ФСБ. В ОВД или даже автозаке. Бить не бьют, но психологическое давление будет. Главное правило все то же: никаких имен — никогда, никому, ни при каких обстоятельствах! НИКАКИХ ИМЕН. Запомните это раз и навсегда. Даже в порядке допуска, даже с приставками «представим» и «предположим». Приставки потом исчезнут, а имена останутся. «Не знаю. Не помню. Возможно, где-то и видел, но не уверен. Всю информацию узнал из интернета. Кто модератор — не знаю».
Также не давайте согласия на фотографирование и дактилоскопию. При административном задержании вы имеете полное право отказаться. Вот и отказывайтесь. Несмотря даже на давление или попытки снять отпечатки или сфотографировать силой. Лицо вниз, пальцы в кулак и как можно больше крика и требований вызвать адвоката. Это, как правило, работает.
Можно, конечно, написать заявление в дежурную часть, потребовав регистрацию сообщения и выдачу письменного подтверждения с регистрационным номером. Но… «Заявление на тему «за мной следит ФСБ или Центр Э» не примут, — говорит правозащитник Оксана Челышева. — Надо быть хитрее: однажды мы с другом написали заявление, требуя обеспечить нашу защиту от «преступников, осуществляющих наблюдение за нами во время выполнения банковских операций с возможной целью совершения преступления». При этом указали точный маршрут передвижения наших следопытов». Впрочем, результат все равно будет нулевой, вы же понимаете.
Главное же — не паниковать. Не усложнять себе жизнь излишней конспирологией. Не подцепить паранойю. Помните, что это одна из их задач — вывести вас из равновесия, заставить совершить ошибку.
Уясните главное: вы не делаете ничего противозаконного. Да, мы с вами живем в авторитарном кагэбэшном государстве, где посадить человека — вообще не проблема. Любого и по любому поводу. И если вас действительно захотят посадить — вас посадят. Со слежкой или без слежки. Примите это как данность и… успокойтесь. И делайте дальше, что должны. У них своя работа — у нас своя.
Аркадий Бабченко
Специально для «The New Times»
На фото: «Подводная лодка» на митинге в Новопушинском сквере
Автор Виталий Рагулин 
dervishv
Источник
