Значение слова «усомниться»
УСОМНИ́ТЬСЯ, —ню́сь, —ни́шься; сов. Почувствовать сомнение, неуверенность в истинности чего-л. Усомниться в искренности слов. □ На какую-то долю секунды она приостановилась, усомнившись в том, действительно ли этот высокий, ладный мужчина — ее сын? Поповкин, Семья Рубанюк. || в ком. Почувствовать сомнение в возможности положиться на кого-л., доверять кому-л. — [Катя] благодарила меня, что я не усомнился в ней, и дала слово помогать нам всеми силами. Достоевский, Униженные и оскорбленные. — А если кто-нибудь в тебе и усомнился, то думаю, что не сегодня, так завтра опять в тебя поверит. Лаптев, «Заря». || Высказать сомнение. — Будет ли школа? — усомнился Федька. — Обязательно будет, — уверял Васька. Гайдар, Дальние страны. — А вы не сочинили тут чего-нибудь, Ефим Петрович? — усомнился я улыбаясь. — Неужели все это вы запомнили с трех лет? Сергеев-Ценский, Младенческая память.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
УСОМНИ’ТЬСЯ и усумни́ться, ню́сь, ни́шься, сов., в ком-чем. Почувствовать, испытать сомнение, начать сомневаться. У. в истинности показаний. У. в друзьях. Попробуй, усомнись в твоих богатырях доисторического века. Некрасов. Она не могла усомниться в верности известия. Достоевский.
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Источник
Довольно усомниться раз чтобы все решить что значит
Перед замком.
Входят Кассио и несколько музыкантов.
Играйте здесь. Я буду щедр. Недлинно
И с утренним приветом генералу.
Музыка.
Входит Шут.
Почему это, государи мои, ваши инструменты говорят в нос? Или они побывали в Неаполе?
Скажите, пожалуйста: это духовые инструменты?
Да, сударь, духовые.
А ведь когда мы говорим про хвост, мы о них почему-то умалчиваем.
А почему мы должны их упоминать, когда говорим «про хвост»?
Да потому, что хвост всегда привешен к духовому инструменту. Но вот вам деньги, государи мои. И генералу так нравится ваша музыка, что он просит вас, ради любви к нему, больше ею не шуметь.
Хорошо, сударь, мы не будем.
Если у вас есть музыка, которой не слышно, трубите на здоровье. А то слушать вас даже и генералу жутко.
Такой музыки у нас, сударь, нет.
Тогда спрячьте ваши дудки в мешок, потому что я ухожу. Идите. Растворитесь в воздухе. Исчезните!
Исполни просьбу, дорогой.
Кто эта дорогая и в чем ее просьба?
Прошу тебя, перестань острословить. Вот тебе скромная золотая монета. Если та синьора, которая состоит при генеральше, уже встала, скажи ей, что некто Кассио очень просит ее разрешить ему поговорить с ней. Скажешь ей?
Она уже на ногах, и, если эти ноги приведут ее сюда, я поставлю себе в обязанность поставить ее в известность об этом.
Будь добр, милейший.
Яго, в добрый час!
Вы что же? Не ложились?
Да нет. Еще ведь раньше рассвело,
Чем мы расстались. Я себе позволил
Послать за вашею женой. Я думал
Просить ее устроить мне прием
У Дездемоны.
Я за ней схожу.
А Мавра постараюсь устранить
С дороги, чтобы вы могли свободней
Вести беседу.
Я вам благодарен
От всей души.
Я даже флорентийцев
Таких простых и милых не встречал.
Привет вам, лейтенант. Мне очень грустно,
Что вы в беде. Но все придет в порядок.
Наш генерал беседует с женой;
Она стоит за вас; Мавр отвечает,
Что раненый высоко чтим на Кипре
И многим близок и что будет мудро
Вас устранить; но что он любит вас
И что его любовь сама попросит,
Чтоб он не упустил удобный случай
Вас возвратить.
Но, может быть, вы все же
Признаете уместным и возможным,
Чтоб я сказал два слова Дездемоне
Наедине?
Пожалуйста, войдите.
Я вас устрою так, чтоб вам никто
Не помешал.
Премного вам обязан.
Сцена 2
Комната в замке.
Входят Отелло, Яго и дворяне.
Сдай эти письма капитану, Яго;
И пусть поклон мой он свезет сенату.
А я пройдусь по городской стене;
Приди туда же.
Что ж, господа, осмотрим укрепленья?
Мы вас сопровождаем, генерал.
Сцена 3
Сад при замке.
Входят Дездемона, Кассио и Эмилия.
Ты можешь быть уверен, милый Кассио,
Что я тебе во всем помочь готова.
Да, госпожа. Мой муж так огорчен,
Как если б это с ним самим случилось.
О, это честный малый. — Кассио, верь мне,
Что между вами я восстановлю
Былую дружбу.
Добрая синьора,
Чем ни был бы теперь Микеле Кассио,
Он неизменно верный ваш слуга.
Спасибо, знаю. Ты Отелло любишь;
Ты с ним давно знаком; и, будь уверен,
Он отстранился от тебя не дальше,
Чем хочет осторожность.
Да, синьора,
Но осторожность может так продлиться,
Или питаться столь ничтожной пищей,
Иль восходить к причинам столь случайным,
Что, отстранив меня и заместив,
Мою любовь и службу он забудет.
Не бойся, нет. Эмилия свидетель —
Ты будешь восстановлен. Клятву дружбы
Я соблюдаю до конца. Я мужа
В покое не оставлю; приручу,
Мешая спать; замучу разговором;
Я в школу превращу его кровать,
А стол — в исповедальню. Дело Кассио
Припутаю ко всем его делам.
Поэтому будь весел. Твой ходатай
Скорей умрет, чем бросит хлопотать.
Входят Отелло и Яго, в стороне.
Синьора, ваш супруг.
Синьора, я прощусь.
Нет, оставайся;
Послушай, как я буду говорить.
Синьора, не сейчас. Мне тяжело;
Я не сумел бы за себя вступиться.
Ну хорошо, как хочешь.
Не по душе мне это.
Так, ничего. А впрочем. Я не знаю.
Кто это был у Дездемоны? Кассио?
О нет, синьор, не Кассио. Он не стал бы
Спасаться бегством, словно виноватый,
Завидя вас.
Мне кажется, что он.
Привет, синьор!
Здесь у меня один проситель был,
Томящийся под вашею опалой.
Это был Микеле Кассио,
Ваш лейтенант. Синьор мой, если я
Способна просьбой тронуть вашу душу,
То вы его немедленно простите;
И если он не любит вас сердечно
И не случайно прегрешил, а злостно,
То я не разбираюсь в честных лицах.
Верни его, прошу.
Так это он
Был здесь сейчас?
Да, и такой несчастный,
Что мне оставил часть своих скорбей,
Чтоб сострадать. Верни его, мой милый.
Не сразу, дорогой мой друг; попозже.
Скоро, — для тебя, мой друг.
Сегодня к ужину?
Завтра у меня
Обед с начальниками цитадели.
Так вечером; или во вторник утром,
В обед иль к вечеру; иль в среду утром.
Прошу тебя, назначь; но в срок не дольше
Трех дней. Он кается чистосердечно.
А ведь по существу его проступок, —
Хоть на войне всех строже судят лучших, —
Так легок, что не стоит и упрека
Наедине. Когда ж ему прийти?
Скажи! Не знаю, на какую просьбу
Тебе бы я ответила отказом
Иль колебаньем. Как! Микеле Кассио,
Твой верный сват, который столько раз,
Когда я дурно о тебе судила,
Вступался за тебя? Ужель так трудно
Вернуть его? Я много бы дала.
Довольно. Пусть придет когда угодно.
Все будет, как ты хочешь.
Я прошу
Не более, чем если б я просила,
Чтоб ты носил перчатки, сытно кушал,
Ходил в тепле и о себе самом
Заботился. Когда бы мне пришлось
Действительно воззвать к твоей любви,
То было бы в тяжелой, в трудной просьбе,
А не в такой.
Все будет, как ты хочешь.
Зато и у меня к тебе есть просьба:
Дай мне побыть немного одному.
Ты хочешь так? Пусть будет так. До встречи.
До встречи, друг мой. Я сейчас приду.
Идем, Эмилия. — Все, как ты хочешь.
Какой ты есть, такому я послушна.
Уходят Дездемона и Эмилия.
Ну что за прелесть. Пусть я буду проклят,
Люблю тебя! А если разлюблю,
Вернется хаос.
Что скажешь, Яго?
Когда вы сватались к синьоре, знал ли
Микеле Кассио вашу к ней любовь?
Да, с первых дней. Ты почему спросил?
Так только, чтобы мысль одну проверить.
Без злого умысла.
Я думал, что он не был с ней знаком.
Нет, как же. И служил послом меж нами.
Вот как! Да, вот как! Что же тут плохого?
Ведь разве он не честный человек?
Он честный человек.
Ты словно призадумался. О чем?
О чем, синьор! Он вторит мне, как будто
Таит в уме чудовище такое,
Что страшно показать. Ты что-то знаешь.
Ты сам сказал: «Не по душе мне это», —
Когда он был здесь. Что — не по душе?
А на мои слова, что он знал тайну
Моей женитьбы, ты воскликнул: «Вот как!»
И сморщил и нахмурил лоб при этом,
Как если бы замкнул в своем мозгу
Ужаснейшую мысль. Откройся мне,
Когда меня ты любишь.
Мой синьор,
Вы знаете, что я люблю вас.
Да.
И зная, что меня ты любишь честно
И, только взвесив, произносишь слово,
Я опасаюсь этих недомолвок:
Они у лживых и дурных людей —
Обычная игра; но в людях чистых
То — скрытый приговор, произнесенный
Смущенным сердцем.
Право, я считаю,
Что Кассио честен.
Быть надо тем, чем кажешься. А если
Ты не таков, тогда и не кажись.
Быть надо тем, чем кажешься, конечно.
Раз так, я думаю, что Кассио честен.
Нет, здесь не все. Ты говори со мной,
Прошу тебя, как с собственною думой,
Как если б размышлял, и худшим мыслям
Дай худшие слова.
Синьор, простите:
Я призван исполнять веленья долга,
Но не такое, в чем и раб свободен.
Вслух размышлять? А если мысли гнусны?
Где тот дворец, куда бы не могла
Проникнуть грязь? Чья грудь столь непорочна,
Чтоб иногда нечистые догадки
В ней не садились за судейский стол
Средь честных размышлений?
Ты виновен
В измене другу, если, опасаясь,
Что он обижен, от его ушей
Скрываешь мысль свою.
Я вас прошу, —
Ведь, может быть, мой домысел порочен,
А у меня несчастная привычка
Во всем искать дурное и напрасно
Подозревать других, — пусть ваша мудрость
Таким недостоверным показаньем
Пренебрежет; не черпайте тревоги
Из шатких и случайных наблюдений.
Мне запрещают ваш покой и счастье
И собственная честь и осторожность
Открыть вам мысль мою.
Ни у мужчин, синьор мой, ни у женщин
Нет клада драгоценней доброй славы.
Укравший мой кошель украл пустое:
Он был моим, теперь — его, раб тысяч;
Но добрую мою крадущий славу
Ворует то, чем сам богат не станет,
Но без чего я нищий.
Клянусь, я должен знать твои догадки!
Не можете, хотя бы вскрыв мне сердце;
И не должны, пока я страж ему.
Берегитесь ревности, синьор.
То — чудище с зелеными глазами,
Глумящееся над своей добычей.
Блажен рогач, к измене равнодушный;
Но жалок тот, кто любит и не верит,
Подозревает и боготворит!
Кто беден и доволен, тот богач.
Но бедны, как зима, богатства тех,
Кто одержим боязнью обеднеть.
Избави Бог моих единокровных
От ревности!
К чему такая речь?
Ты думаешь, я стал бы жить ревнуя,
В сомнениях повторный, как луна?
Нет, мне довольно усомниться раз,
Чтоб все решить. Зови меня козлом,
Когда мой дух смутят пустые бредни,
Как эти вот. Я в ревность не впаду,
Услышав, что моя жена красива,
Ест вдоволь, любит общество, речиста,
Искусна в пенье, музыке и танцах:
От этого лишь краше добродетель.
Я также и в моих несовершенствах
Не вижу повода к ее измене:
Я выбран зрячей женщиной. Нет, Яго.
Я должен видеть, чтобы усомниться,
А усомнясь — дознаться; и тогда —
Долой все вместе: и любовь и ревность!
Рад слышать это. Я теперь могу
Явить мою любовь и верность вам
Без опасений, как велит мой долг.
Улик пока что нет. Но последите
За вашею женой, за их беседой.
Глядите так — без ревности, но зорко;
Возвышенной душе всегда опасна
Ее же доброта. Остерегитесь!
Я знаю хорошо родные нравы:
В Венеции не от небес таятся,
А от мужей; там совесть ублажают
Не воздержаньем, а неразглашеньем.
Чтоб повенчаться с вами,
Она решила обмануть отца.
Она как бы страшилась ваших взоров,
Но страстно их любила.
Так вот:
В такие годы так владеть притворством,
Отцу глаза, как соколу, зашить, —
Он думал, здесь волшба, — но я забылся.
Я вас молю, простите, что я слишком
Люблю вас.
Я тебе навек обязан.
Я вижу, это вас слегка смутило.
Ей-ей, боюсь, что так.
Виновна в этом лишь моя любовь,
Поверьте. Но я вижу — вы задеты.
Не извлекайте из моих речей
Чего-либо существенней и шире,
Чем подозренье.
Иначе речь моя вела бы
К таким последствиям, каких я вовсе
Не мыслил. Кассио — мой достойный друг.
Я вижу, вы задеты.
Нет, не слишком —
Я верю — Дездемона беспорочна.
Да будет так! Живите с этой верой!
А все же, если прихоти природы.
Вот именно. Ведь — говоря открыто —
Отвергнуть стольких, с кем ее сближают
Отечество, и внешность, и сословье,
Все то, к чему всегда влечет природу, —
Фу, это пахнет нездоровой волей,
Больным уродством, извращенной мыслью.
Простите, я отнюдь не отношу
Все это лично к ней; хоть есть опасность,
Что вдруг она, вернувшись к здравым чувствам,
Сравнит вас со своими земляками
И, может быть, раскается.
Прощай!
Заметишь что-нибудь еще — скажи.
Вели своей жене понаблюдать.
Оставь меня.
Синьор, я удаляюсь.
Зачем я взял жену! Он несомненно
Гораздо больше знает, чем сказал.
Синьор, я умоляю вас не думать
Об этом больше; время все покажет.
Хоть Кассио должности своей достоин
И отправлял ее с большим искусством,
Но вы, на время отстранив его,
Могли бы рассмотреть его приемы
И увидать, насколько горячо
Супруга ваша за него хлопочет;
То будет важный признак. А пока
Считайте, что я слишком беспокоен, —
Должно быть, так и есть, — и что она
Вполне безвинна, умоляю вас.
Не бойся, я собой владеть умею.
Позвольте мне откланяться еще раз.
(Уходит.)
Вот человек необычайно честный
И превосходно знающий людей.
Нет, если Дездемона — дикий сокол,
Я, хоть держу ее на жилах сердца,
Спущу ее — и пусть летит по ветру
Искать свой корм. Быть может, потому,
Что черен я и нет во мне приятства
Любезников, иль потому, что я
Уже на склоне лет, — хоть и не очень, —
Она ушла. Я брошен. И я должен
Мстить отвращеньем [*] . В том и ужас брака,
Что эти нежные созданья — наши,
А чувства их — чужие. Лучше быть
Поганой жабой в склизком подземелье,
Чем уступить хоть угол в том, что любишь,
Другому. Но таков позор великих:
У них нет льгот, таких, как у толпы;
То участь неизбежная, как смерть;
Нам суждено двурогое проклятье
От наших первых дней. Вот Дездемона.
Возвращаются Дездемона и Эмилия.
О, если эта лжет, то Небеса
Глумятся над собой! Не верю.
Друг мой,
Обед и знатные островитяне,
Которых пригласил ты, ждут тебя.
Я очень виноват.
Но почему
Ты говоришь так тихо? Ты не болен?
Боль надо лбом какая-то, вот здесь.
Ну да, ты плохо спал; все от того.
Дай, обвяжу покрепче. Через час
Боль перестанет.
Слишком мал платок.
Отстраняет платок, и Дездемона роняет его.
Не надо. Я иду с тобой, пойдем.
Мне грустно, что тебе нехорошо.
Уходят Отелло и Дездемона.
Я рада, что нашла ее платок.
То был от Мавра первый ей подарок.
Мой шалый муж сто раз меня просил
Украсть его; но ей так мил залог,
Врученный как святыня, что она
Не расстается с ним, его целует
И говорит с ним. Вышью вот такой же
И подарю супругу; что он хочет
С ним предпринять, лишь небесам известно;
Но прихоть мужа я исполню честно.
Ты здесь? Ты что тут делаешь одна?
Не будь так резок. Я к тебе с подарком.
С подарком? Мне и старого довольно.
И это все? А что бы ты мне дал
За этот вот платок?
Какой платок? Да тот, который Мавр
Дал Дездемоне; тот платок, который
Ты столько раз просил меня украсть.
И ты его украла?
Нет, зачем?
Она его случайно обронила,
А я заметила и подняла.
Вот, посмотри.
Ты молодец. Дай мне.
На что тебе он нужен? Ты так жадно
Хотел его.
Яго
(вырывая у нее платок.)
Не все ль тебе равно?
Но если у тебя нет важной цели,
Верни его: несчастная синьора
Сойдет с ума, не находя его.
А ты не сознавайся. Он мне нужен.
Оставь меня, уйди.
Я оброню платок у Кассио в доме,
Чтоб он нашел. Безделки, легче ветра,
Ревнивцев убеждают так же прочно,
Как слово Божье. Польза есть и в этой.
На Мавра начал действовать мой яд.
Опасные раздумья — это яды,
Которые вначале чуть горчат,
Но стоит им слегка проникнуть в кровь —
Горят, как залежь серы. Так и есть.
Вот он идет!
Ни мак, ни мандрагора [*] ,
Ни все дремотные настои мира
Уж не вернут тебе тот сладкий сон,
Каким ты спал вчера.
Что это с вами, генерал? Не надо.
Прочь! Скройся! Ты меня на дыбу вздернул!
Нет, лучше быть обманутым кругом,
Чем хоть немного знать.
Что знал я про часы ее разврата?
Не видел их, не чуял, не страдал;
Спокойно спал, был весел и доволен;
Не целовал следы лобзаний Кассио.
Кто не заметил, что он обокраден,
Тот не утратил ровно ничего.
Мне грустно это слышать.
Я был бы счастлив, если бы весь лагерь,
Вплоть до обозных, ею насладился
И я не знал. Теперь навек прощай,
Душевный мир! Прощай, покой! Прощайте,
Пернатые полки [*] , большие войны,
Где честолюбье — доблесть! О, прощайте,
Храпящий конь и звонкая труба,
Бодрящий барабан, визгунья-флейта,
Державный стяг и все великолепье,
Гордыня, блеск и пышность славных войн!
И вы, орудья гибели, чей рев
Подобен грозным возгласам Зевеса,
Навек прощайте! Кончен труд Отелло!
Синьор, возможно ль это?
Докажи,
Несчастный, что моя любовь — блудница!
Представь улики, докажи воочью!
Или, клянусь бессмертною душой,
Тебе бы лучше было псом родиться,
Чем встретить гнев мой!
Увидеть дай! Иль докажи мне так,
Чтоб ни одной зацепки не осталось
Сомнению. Не то беда тебе!
Если ты оклеветал
Невинную и в пытку вверг меня,
То больше не молись; забудь про совесть;
Нагромождай злодейства на злодейства,
Чтоб небо взвыло, дрогнула земля:
Ты не загубишь душу худшим делом,
Чем это.
Сжалься, Пресвятое Небо!
Вы человек? Есть сердце в вас и разум?
Что ж, дайте мне отставку. О глупец,
Который провинился тем, что честен!
О свет жестокий! Помни, помни, свет,
Быть честным и прямым — небезопасно.
Спасибо за науку: вижу сам,
Чем награждается любовь к друзьям.
Нет, погоди. Ты, вероятно, честен.
Но явно неразумен. Честность — дура
И зря хлопочет.
Видит Бог, я верю —
Моя жена невинна, и не верю;
Я верю — ты мне предан, и не верю;
Я должен знать. Ее, как лик Дианы,
Сиявший образ чернотой сравнялся
С моим лицом. Раз есть ножи, веревки,
Яд, пламя, удушающие струи,
Довольно ждать. Я должен убедиться.
Я вижу, вас снедает страсть. Мне больно,
Что я разжег ее. Вы убедиться
Хотели бы?
Хотел бы? Нет, хочу.
И можете. Но как? Как убедиться?
Прийти глазеть, разинув рот, как этот
Ее покрыл?
Смерть и проклятье! О!
И вам такого зрелища дождаться
Не так легко. Ведь, кроме их же глаз,
Чьи смертные глаза могли увидеть
Их нежности? Но что тогда? И как?
Что можно сделать? Как вам убедиться?
Вам не увидеть их, будь даже оба
Резвей козлов, блудливей обезьян,
Шальней волков в охоте я глупее,
Чем пьяное невежество. Но если
Сопоставленье веских обстоятельств,
Которое ведет к воротам правды,
Вас может убедить, вы убедитесь.
Дам мне наглядный знак ее измены.
Не по душе мне это.
На так как я зашел уже далеко,
По глупой честности и по любви,
Пойду вперед. Я как-то ночевал
У Кассио. Яростно болящий зуб
Мешал мне спать.
Есть род людей с расхлябанной душой,
Что и во сне бормочут про свое.
Таков Микеле Кассио. Я услышал,
Как он сказал сквозь сон: «Будь осторожна,
Не выдай нашей тайны, Дездемона».
Он сжал мне руку, вскрикнул: «Дорогая?»
И стал меня так крепко целовать,
Как будто поцелуи с губ моих
Рвал с корнем; а потом закинул ногу
Мне на бедро» вздыхал, ласкал и вскрикнул:
«Проклятый рок, тебя отдавший Мавру!»
Да, но ведь это сон.
Основанный на чем-то раньше бывшем.
Пусть это — сон, но это гнусный признак.
Для утолщенья тощих доказательств.
Я разорву ее в куски!
Не надо
Безумствовать. Мы ничего не знаем.
Она чиста, быть может. Но скажите:
Случалось видеть вам в ее руках
Платок, расшитый алой земляникой?
То был мой самый первый ей подарок.
Так вот, я видел, как таким платком —
Наверно, этим самым — Кассио губы
Сегодня утирал.
Раз это тот, — иль, может быть, другой
Ее платок, — вот новая улика.
О, будь в несчастном сорок тысяч жизней!
Одной мне слишком мало для отмщенья!
Теперь я вижу — правда все. Смотри:
Всю эту глупую мою любовь
Я шлю ветрам: подул — и нет ее.
Восстань из бездны, ужас черной мести!
Отдай, любовь, престол свой и венец
Слепой вражде! Распухни, грудь, от груза
Змеиных жал!
Вам надо быть спокойней.
О кровь, кровь, кровь!
Прошу вас, потерпите!
Вам, может быть, придется передумать.
Нет, Яго, никогда. Как воды Понта [*] ,
Чей ледяной поток и мощный бег
Не ведает отливов, но несется
Сквозь Пропонтиду [*] и сквозь Геллеспонт [*] ,
Так мой кровавый гнев, не озираясь
И не отхлынув к нежности, помчится,
Пока его не поглотит простор
Огромной мести. И мои слова
(опускается на колени)
Под мрамором небес я облекаю
В торжественный обет.
Нет, не вставайте.
(Опускается на колени.)
Свидетельствуйте, вечные огни,
И вы, объемлющие нас стихии,
Что Яго посвящает силу сердца,
Ума и рук отмщенью за Отелло!
Пусть он велит, и я исполню все,
Каким бы дело ни было кровавым.
Не праздной благодарностью встречаю
Твою любовь, а искренно приемлю
И тотчас же воспользуюсь тобой:
В три дня я должен от тебя услышать,
Что Кассио нет в живых.
Мой друг отныне мертв — по вашей воле.
Но пусть она живет.
Прочь! Прочь подлюгу!
Ступай за мной. Мне нужен быстрый способ
Покончить с этой нежной дьяволицей.
Идем. Отныне ты моя лейтенант.
Сцена 4
Перед замком.
Входят Дездемона, Эмилия и Шут.
Скажи, любезнейший: не можешь ли ты отыскать лейтенанта Кассио?
Нет, за это я не берусь.
Он человек военный. Попробуй его оттаскать — он тебе покажет.
Да ну тебя! Ты знаешь, где он живет?
Знаю: он живет в доме, которого я не знаю.
Ну что мне с тобой делать?
Словом, где он квартирует — мне неизвестно. А если я начну гадать: не остановился ли он там, не остановился ли он тут, то я и сам никогда не остановлюсь.
А не можешь ли ты разузнать путем расспросов?
Буду беседовать с людьми, как по катехизису: задавать вопросы и получать ответы.
Разыщи его и пришли сюда. Скажи ему, что я склонила моего мужа в его пользу и надеюсь, что все устроится.
Исполнение этого лежит в пределах человеческих способностей, и поэтому я попытаюсь это исполнить. (Уходит.)
И где могла я обронить платок,
Эмилия?
Не знаю где, синьора.
Уж лучше бы пропал мой кошелек
С червонцами! Не будь мой гордый Мавр
Высок душой и не такого склада,
Как мелкие ревнивцы, он бы мог
Встревожиться.
Кто? Он?
По-моему, его родное солнце
В нем это иссушило.
Я задержу его, так, чтобы Кассио
Успел прийти.
Как поживаешь, друг мой?
Я — хорошо.
(В сторону.)
Как тяжко — притворяться!
А ты как, Дездемона?
Дай руку. Это — влажная рука.
Еще не знавшая ни лет, ни горя.
То признак расточительного сердца:
Горячая и влажная. Здесь нужны
Затворничество, строгий пост, молитвы,
Обряды веры, умерщвленье плоти.
Здесь виден молодой, горячий бес,
Нередко буйный. Добрая рука,
Не жадная.
Ты вправе так сказать:
Она тебе мое вручила сердце.
Не злая. Сердце встарь дарило руку.
Теперь в гербах лишь руки, не сердца.
Быть может. Ну, а как же обещанье?
Я послала
За Кассио, чтоб он встретился с тобой.
Я чувствую пренеприятный насморк.
Позволь мне твой платок.
Возьми, мой друг.
Тот, что тебе я подарил когда-то.
Он не при мне сейчас.
Напрасно. Это не простой платок.
Его когда-то матери моей
Дала одна цыганка, чародейка,
Умевшая читать чужие мысли,
Сказав ей, что, пока платок при ней,
Отец мой будет полностью покорен
Ее любви, но, если мать утратит
Или отдаст его, глаза отца
Ее невзлюбят, а душа помчится
К другим. Она его мне подарила
Пред смертью, с тем чтоб я, когда женюсь,
Вручил его жене. Я так и сделал.
Храни ж его, как собственный свой глаз.
Страшнее всех несчастий — потерять
Или отдать его.
Воистину. Его состав волшебен.
Сивилла, насчитавшая при жизни,
Как солнце обернулось двести раз,
Ткала его в пророческом наитье;
Шелк выпряден заклятыми червями
И выкрашен в составе, извлеченном
Из девичьих сердец.
Вполне. Смотри же, береги его.
Так лучше бы вовек мои глаза
Его не видели!
Как голос твой отрывист и неровен!
Где он? Скажи мне! Нет его? Пропал?
Он не пропал. А если бы пропал?
Я говорю тебе, он не пропал.
Сходи за ним, чтоб я его увидел.
Что ж, я могу, но не хочу сейчас.
Ты ищешь повода мне не ответить.
Прошу тебя, верни на службу Кассио.
Достань платок. Я чувствую беду.
Верни его.
Ведь лучшего, чем он, ты не найдешь.
Нет, нет, поговорим о Кассио.
Ведь он свое благополучье
Всецело строил на твоей любви,
Делил с тобой опасности.
Нет, это, право же, нехорошо.
Что это он? Ревнует?
Таким он не был никогда. Должно быть,
И вправду это — колдовской платок.
Как я расстроена его потерей!
Мужчину узнаешь не в год, не в два.
Они — желудки, мы им служим пищей.
Едят нас с жадностью, а наедятся —
Срыгнут. Смотрите: Кассио и мой муж.
Входят Кассио и Яго.
Да, только так: через ее содейство.
А, как удачно! С ней и потолкуйте.
Ну что, друг Кассио? Как твои дела?
По-прежнему, синьора. Я молю вас,
Как властную заступницу, помочь мне
Вернуться к жизни и к благоволенью
Того, кто мной с горячим рвеньем сердца
Глубоко чтим. Мне тяжко промедленье.
И если мой проступок столь смертелен,
Что ни былая служба, ни вот эти
Страданья, ни грядущие заслуги
Не властны мне вернуть его любовь,
Я буду рад хотя бы знать об этом.
Тогда, невольно облачась в смиренье,
Пойду кормиться на других путях
Подачками судьбы.
Увы, мой Кассио!
Сейчас меня не выслушают. Муж мой —
Не муж мой. Я его бы не узнала,
Когда бы так лицом он изменился,
Как сердцем. Видят пресвятые силы,
Как я тебя усердно защищала,
Став под прицел его негодованья
За дерзость речи. Потерпи. Что в силах,
Я выполню смелей, чем если б дело
Шло обо мне. Довольствуйся хоть этим.
Он был здесь и ушел
В каком-то непонятном беспокойстве.
Чтоб он был раздражен? Я видел пушку,
Которая смела его ряды
И, словно дьявол, рядом с ним пожрала
Его же брата. Раздражен! Причина
Должна быть веской. Я схожу к нему.
Здесь что-то есть, раз он сердит.
Какие-нибудь важные дела,
Известья от сената или здесь,
На Кипре, обнаруженные козни
Затмили дух его. В такое время
Нас возмущают мелочи, хоть мысли
Поглощены большим. И так всегда.
Болящий палец и в здоровых членах
Способен вызвать то же чувство боли.
Нам надо помнить, что мужья — не боги
И никогда не будут так учтивы,
Как в вечер свадьбы. Я стыжусь, Эмилия,
Что, действуя как нехороший воин,
Его суровость осуждала в сердце.
Я вижу, что свидетель был пристрастен
И приговор мой был несправедлив.
Дай Бог, чтоб это были в самом деле
Служебные заботы, а не ревность
Иль что-нибудь обидное для вас.
Я поводов ему не подавала.
Но для ревнивых это — не ответ.
Не поводы велят им ревновать,
А ревность их — чудовище, собой же
Зачатое, рожденное собой же.
Избавь Святое Небо дух Отелло
От этого чудовища!
Пойду к нему. — Ты, Кассио, здесь побудь.
Взгляну, как он настроен. Если можно,
Я за тебя усердно попрошу.
Смиренно вам признателен, синьора.
Уходят Дездемона и Эмилия. Входит Бианка.
Привет, друг Кассио!
Отчего ты здесь?
Как здравствуешь, прелестнейшая Бианка?
А я как раз хотел тебя проведать.
А я к тебе шла на дом. Что же это?
Неделю пропадать! Семь круглых суток!
Двенадцатью четырнадцать часов,
Без милого еще в сто раз длиннейших!
О, что за скучный счет!
Прости, мой друг.
Меня давил свинцовый груз забот
Все эти дни. Чуть стану посвободней,
Я счет разлуки погашу. Мой ангел,
(дает ей платок Дездемоны)
Срисуй мне эту вышивку.
Что это?
Подарок новой милой? Вот где скрыта
Причина, по которой ты скрывался!
Так вот как? Чудно, чудно!
Перестань.
Брось глупые догадки черту в зубы;
Ты их взяла оттуда. Ты боишься,
Что это — женский дар, воспоминанье?
Клянусь, что нет.
Не знаю.
Я в комнате моей его нашел.
Мне нравится узор. Пока хозяин
Не объявился, я тебя прошу:
Возьми его, срисуй мне. А сейчас
Оставь меня.
Я жду здесь генерала. Неудобно
Пред ним являться с дамой.
Не думай, что тебя я не люблю.
Я думаю, что не меня ты любишь.
Послушай, проводи меня немного
И постарайся вечером прийти.
Я провожу тебя, но недалеко.
Я должен ждать здесь. А приду я скоро.
Источник
