Что такое жизнь в общине: свидетельство очевидца
Американка Эрика Андерсон, чьи родители предпочитали жить на свежем воздухе и в согласии с природой, написала статью для издания Vanity Fair, в которой рассказала как выглядела община «естественников» глазами ребенка, выросшего там. Это немного сокращенная версия ее рассказа
Эрика Андерсон в центре, на руках у матери
Мои родители провели 1970-е в общинах, сперва в общем доме в Боулдере, затем в «содружестве для самореализации» в Паонии, Колорадо; после этого на ферме Спринг-Холлоу в Теннеси с дюжиной других пар. Они ушли [от цивилизации], чтобы спасти мир или хотя бы самих себя. Мир, любовь и понимание.
После нескольких славных совместных лет моя семья переехала на Спринг-Холлоу, на Ферму. С населением 1500 человек. Ферма была самой большой общиной в США. Основанная Стивеном Гаскиным в 1971 году, она до сих пор имеет на своей территории первую акушерскую школу, которой руководит жена Стивена — Ина Мэй Гаскин, чья книга «Духовное акушерство» остается образом для тех, кто ищет альтернативу роддому.
Из моих сестер двое родились на Ферме. У моей сестры есть на затылке татуировка — снежинка, потому что она родилась во время метели в Колорадо. Другая моя сестра родилась в палатке на Ферме (у нее татуировки нет). Я говорю, что мне нужно было бы изобразить на нижней части шеи трейлер, потому что я родилась там — в доме на колесах, который папа пригнал из Нэшвилла. Как и большинство других детей с Фермы, я была введена в этот мир опытной акушеркой Иной Мэй.
Стивен, который умер в июне прошлого года в возрасте 79 лет, участвовал в Корейской войне, а потому вернулся к преподаванию в Сан-Франциско, сначала как преподаватель английского языка в Колледже штата Сан-Франциско, а потом как гуру контркультуры, ведущий дискуссионные встречи, известные как Monday Night Class.
Во время этих занятий, которые проводились в церквах и парках, Гаскин обращался к своим последователям с подушки для медитации, сцены или пня, изучая вместе с ними духовность и целенаправленную жизнь, большая часть которых определялась «вибрациями»: он учил, что вы можете почувствовать, когда вам говорят правду и когда нет, основываясь на своей энергии и на энергии людей вокруг вас. Он был вдохновлен буддизмом и христианством (наряду с марихуаной) и его занятия собирали до 1000 слушателей.
Большая часть движухи конца 1960-х и начала 1970-х годов была построена на призыве Рама Дасса «Будь здесь и сейчас». Гаскин соглашался с этой философией, как и мои родители. «Даже если это Армагеддон, у меня до сих пор не времени на то, чтобы обратить внимание на происходящее здесь и сейчас», писал Гаскин.
Мой отец начал читать Гаскина во время сложного периода в семейной жизни; работу Гаскина ему показал один из друзей по общему дому в Мичигане и он был ошеломлен реальностью свободы выбора — одним из многих посланий Гаскина. Будущее не было предписано.
Возможно, оно было переписано. Без этой первоначальной искры, я думаю, мы закончили с Фермой. К тому времени моя семья жила там уже два года, переехав в 1978 году, мой отец был опытным каменщиком и он приносил большую часть необходимого дохода, руководя бригадой каменщиков, работавшей за пределами Фермы. Моя мама работала в клинике, надеясь стать акушеркой.
Жизнь внутри имела свои прелести и особенности. Магазин на Ферме работал как поле, совместно обрабатываемое всей обшиной; я помню каждый дом, получавший коробку масла для жарки, моющее средство, кусок мыла, маргарин, соль и сезонные овощи, за исключением тех, которые нельзя было купить в продуктовом магазине.
Лапша и арахисовое масло были для нас запрещенными сокровищами, вещами, которые папа мог купить на свое еженедельное пособие, чтобы кормить свою бригаду каменщиков, потому что каждый работавший вне Фермы имел свои дополнительные привилегии.
Когда мы росли, холодильников не было, но были телефоны и прачечная. Чтобы занять очередь, вы первым делом звонили в прачечную с утра. Там вы могли постирать вещи для одной семьи (50 человек). Это было похоже на попытки дозвониться до радиостанции во время розыгрыша призов — в течение нескольких минут все 15 стирок в день были распределены.
Пока мужчины работали в полях или где-то вне Фермы, чтобы зарабатывать деньги, у женщин раз или два в неделю были «домашние дни». Одна или две женщины оставались в доме, чтобы присматривать за детьми, готовить еду и стирать одежду. Другие дни они проводили на работе в общине, за пределами дома.
Ферма была фермой не только по названию. Сельскохозяйственные рабочие выращивали сою, кукурузу и сорго, помимо других культур. Но это не могло прокормить общину и дети, включая моих сестер, голодали.
Через два месяца после моего рождения, 11 июля 1980 года, на ферме появилась полиция, чтобы уничтожить посевы марихуаны. На самом деле, эти городские ребята не знали как выглядит марихуана и они вырвали амброзию — сорняки, которые росли среди ржи. Этот день с тех пор отмечался как День амброзии.
Где-то в это же время был создан совет общины (главную роль в нем играл Гаскин) и мой папа вошел в него в числе еще примерно 15 человек.
Папа стал замечать, что решения на Ферме принимаются менее демократически, чем хотелось бы, если не сказать, что вовсе не демократически. Люди хотели, чтобы совет разделил бремя лидерства с Гаскиным, но вначале изменения носили чисто косметический характер. Папа был обескуражен.
Когда ты вступаешь в общину, все вокруг твое. Когда ты ее покидаешь, ничего твоего нет. Ко второму моему дню рождения мы остались ни с чем. Ничто не предвещало этого. Но мои родители были недовольны качеством жизни и они хотели лучшего для своих детей. Итак, мои родители, я и мои сестры отправились в Мичиган, в семью моего дяди.
Хотя мой папа передал все счета Ферме, медицинские счета мы оплачивали сами — однажды мне пришлось обратиться к помощи скорой, чтобы извлечь застрявший в дыхательном горле арахисовый орешек. Папа вырезал из этого орешка кулон в форме сердечка и подарил мне его на шестнадцатилетие, сказав, что это самое дорогое ювелирное украшение, которое он когда-либо кому-либо дарил.
Иногда я задаюсь вопросом: чувствует ли мой отец сожаление об утраченной мечте. «Мы были такими сильными, у нас были такие возможности», сказал он мне. Каждый из тех, кто присоединялся был молод, умен и здоров, так почему же они не смогли создать ничего процветающего? Мои сестры еле-еле научились считать в школе Фермы; мы жили в нищете и идея сообщества заключала в себе большее чувство безопасности, чем то, что у нас было в действительности.
Все ли утопии на самом деле являются антиутопиями? Являются ли составные части мечты одновременно семенами ее разрушения: гордыня, вера в то, что никто не делал этого раньше, полное отсутствие сдержек и противовесов? До 1983 года, когда Ферма, в сущности, была распущена, а ее население сократилось до 200 человек, становясь сообществом более собранным, чем прежняя община, где каждый стал платить взносы, жить в собственном доме, водить собственный автомобиль и самостоятельно зарабатывать деньги, — Гаскин не мог сделать ничего, что выглядело бы плохо в глазах его последователей.
Вместе с тем, я горжусь своими родителями за то, что они — и я — жили иначе, чем другие, они начали все заново, когда им было примерно по 30 лет, у них было трое детей, 10 долларов наличными, небольшой опыт работы и не было дипломов об образовании. Их надежды на другой мир были высокими и красивыми, но эти надежды были сопряжены с рисками и не оправдались.
Я росла, играя в «Спасите китов», игру, созданную Greenpeace, распевая грустные песни о загрязнении воздуха, обедая соевым творогом и мечтая о великом. Кое-что из этих грез стало реальностью. Я изучала экологию на берегах Амазонки, в Мексике и на Аляске; я работала журналистом на анархистской радиостанции в Техасе; я преподавала йогу в Лондоне; я работала в женевском офисе Организации объединенных наций; сейчас я живу в Нью-Йорке и называю себя писателем. Но я не могу задаться вопросом: как бы сложилась моя жизнь, если бы наша Ферма была какой-то другой?
Источник
Что значит жить общиной
Раньше или позже, однажды или многократно каждого из нас посещает вопрос: чего мне не хватает для счастья? Один ищет благополучия, другой – здоровья, третий – личной жизни…
А кто-то, имея и то, и другое, и третье, вдруг понимает, что всё равно ему чего-то не хватает для того, чтобы чувствовать себя счастливым.
Тех, кто перерос бытовое понимание счастья и ищет чего-то большего, жизнь подталкивает к осмыслению своего жизненного Пути.
Как жизнь выводит нас на наш Путь.
Для каждого человека есть его предначертанный свыше Путь,
его Задача на этой земле, для выполнения которой он пришёл в воплощение.
Тех, кто прислушивается к Высшему руководству,
жизнь направляет через знаки и голос его собственного сердца,
а тех, кто не слышит подсказок и направления,
а таких среди нас пока большинство, ведут к осознанию и прозрению через трудные уроки тяжёлых болезней, критических ситуаций, аварий, горечи одиночества и бессмысленности существования ….
И тогда у человека включается поиск: как жить дальше?
Как жить, чтобы не было больно? Больно телу, душе, сердцу. Больно от одиночества, непонимания, от того, что не знаешь, кому доверять и кто тебя на самом деле любит, от того, что живёшь не так. А как – не знаешь…
И у каждого появляется шанс всё в своей жизни изменить. Дальше всё зависит только от тебя – дорогу осилит идущий…
Здравствуйте, меня зовут Анна Викторовна.
Я живу в Общине практически с первых дней её существования. Каждый мой день с раннего утра до позднего вечера полон дел, событий, новых знаний о себе и мире, полон общения со взрослыми и детьми, полон ЖИЗНИ. Но так я жила не всегда.
Моя история жизни обычна для многих ныне живущих. Для кого-то вполне вероятно малоинтересна. Для меня самой – каждый новый этап жизни являлся и является ярким подтверждением правильности выбранного пути. Если уж исправляется то, что считалось невозможным исправить – значит, теперь главное двигаться вперёд и вперёд.
Вот несколько фактов моей биографии:
Много лет назад я была обречена на повторную пятичасовую операцию в госпитале им. Бурденко или же химию или облучение. Было мне тогда 25 лет. У меня была вторая группа инвалидности и жизнезаместительная лекарственная терапия. Знаете, что это такое?
4 раза в сутки, и днём и ночью, строго по часам и обязательно во время еды, чтобы окончательно не «посадить» желудок, пьёшь гормональные препараты в таблетках, от которых тошнит, мутит и дурно так, что свет не мил. И это только одна часть жизнезаместительной терапии. Самое главное – это гормональный препарат в виде капель в нос, без них жить невозможно. Если капли вдруг кончились, становишься «овощем», изо всех сил терпящим в полном бессилии и отупении до появления наконец лекарства. Выходя из дома, обязательно проверишь, с собой ли эти капли. Стоят они очень дорого, один флакончик в 5мл – это пенсия по инвалидности за три месяца. На эти лекарства и другие от кровотечений, сердечных приступов, спазмов истерзанного гастритом желудка, болей в позвоночнике с остеохондрозом всего позвоночного столба, повышения артериального давления, кожных и воспалительных заболеваний, всего не упомнишь, финансы собирает вся семья. Если вдруг с тобой где-то что-то случится – у людей дома таких лекарств не бывает, и всё носишь с собой. Половина сумочки занята аптечкой…
Большую часть дня лежишь. Простая домашняя работа отнимает почти все силы. Постирать и приготовить пищу помогают родственники, а когда их нет – пытаешься сама. Немного постираешь – полежишь, готовишь сидя, гладишь в несколько приёмов – за несколько минут стояния у гладильной доски возникают такие боли в спине, что ложишься на пол, плачешь от собственного бессилия и просто ждёшь, когда станет легче. Стало легче – встаёшь и гладишь снова.
А иногда тебе так плохо, что становится всё равно – порядок, непорядок,… есть, что поесть или нет – всё равно. Хочется только одного – чтобы стало легче, а остальное всё так далеко…
У тебя были такие планы на жизнь! Ты была очень энергичной и жизнерадостной девушкой и женщиной. Для других ты такой и осталась. Но ты-то знаешь, что это уже не та «ты». Это уже измученная старуха, которая только ждёт, когда эти до предела истерзавшие её мучения кончатся, потому что выхода нет. Никто не может помочь. Хирург, который делал операцию, единственный такой в России и бывшем СССР, светоч медицины, тоже развёл руками: «Мне не понятна причина рецидива. Могу Вам предложить облучение, химию или повторную операцию». ОПЕРАЦИЮ?! Ещё раз пройти через весь этот кошмар – почти 5 часов операции… 4 суток неподвижного лежания… круглосуточные боли, не дающие сна, которые ничем не снять… мучительные процедуры… заново учиться сидеть, затем учиться ходить… Разве это жизнь? За что мне такое? Я больше так не могу! ГОСПОДИ! ГДЕ ЖЕ ВЫХОД.
По мере того, как утяжелялось моё состояние, я всё больше приходила к выводу, что все эти болезни (21 пункт хронических диагнозов) неспроста, что они произошли со мной почему-то, что есть причины всего этого кошмара.
Когда человек И Щ Е Т выход, спасение, Жизнь посылает ему сигналы один за одним, сводит его с «нужными» людьми – хоть на час, хоть на несколько минут – чтобы помочь ему найти то, что он потерял. Так случилось и со мной. Сигналы шли отовсюду. Подружилась с женщиной и от неё услышала: «Отчаяние – это смертный грех». Пошла к портнихе – она дала мне почитать первую книгу С.Н.Лазарева. Прочитав эту книгу, я с ужасом поняла, насколько сильно следовало нагрешить, чтобы так сильно болеть. Искала целителей самых разных направлений – от новых научных изысканий с приборами и лекарствами 21 века, акупунктуры и гомеопатии до народных целителей, «магинь» и бабушек. Никто помочь не смог. Болезни прогрессировали.
Вот на этом этапе я и встретилась с теми, кто помог мне найти ответы на мучавшие меня вопросы. От этих людей я узнала, что все наши трудности, несчастья и болезни происходят с нами не только почему-то – вследствие нашего неправильного жития, потому что мы жнём тот урожай, который сами посеяли. Но и для чего-то – чтобы мы научились жить так, чтобы сеять в своей жизни Радость, Веру, Счастье, Любовь, Здоровье… И те, кто смогли сами этому научиться (в реальной жизни, а не словах!) могут помочь и другим – тем, кто ЖЕЛАЕТ ИЗМЕНИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ.
Теперь мне понятно, почему мне не помогли все те врачи и нетрадиционные лекари, с которыми сводила меня судьба, а было их предостаточно по разным городам и весям. Всё, что принято называть болезнями, было уроками судьбы, данными мне свыше для того, чтобы изменить свой внутренний мир, научиться жить по Божьим заповедям, а не по навязанным людским представлениям о приличиях, моде, престиже и прочее. Нельзя исцелиться физически, не исцелив Душу, или хотя бы не устремившись всем сердцем к этому исцелению.
Это знание не пришло ко мне само по себе. Об этом рассказали мне мудрые, любящие люди. Для меня это те люди, к которым идёшь за советом, чей естественный авторитет, не навязанный и не определяемый ни должностями, ни регалиями, ни богатством вызывает уважение окружающих. Вот тогда чудесным образом появилась возможность начать трудный, а иногда кажущийся почти невозможным Путь познания самой себя, признания в себе всего того, что есть, каким бы неприятным и даже отвратительным это содержимое ни оказалось. И приложения всех своих сил для того, чтобы исправить то, что можно…
По силам ли это человеку одному? В большинстве случаев нет. В предельно трудных ситуациях, когда кажется, что ты в тупике, необходим человек, который возьмёт тебя за руку и выведет оттуда, потому что он знает Путь. Он проходил такое или подобное, и прошёл, и вышел победителем. И Слава Богу, что такие люди есть.
Каждый, кто стремился хоть раз в своей жизни чему-то научиться, искал мастера в этом деле, Учителя, который смог бы его научить. Искал не по званиям или дипломам, а по плодам его деятельности. Мало прочтённых книг, просмотренных фильмов. Наступает этап практического применения знаний в жизни, и возникают вопросы, ответы на которые в книгах и фильмах не найдёшь. Их передают из уст в уста, их показывают личным примером реальной жизни и её плодов. Это касается и Духовного развития. Об этом хотела бы сказать отдельно:
Те, кто смог помочь мне найти ответы на мои вопросы о смысле моей жизни на этой Земле и, как следствие, выздороветь, не академики, не профессора, не светила медицины. Однако, благодаря их помощи и пришедшим через них знаниям, их Любви и поддержке со мной произошло то, что академики, профессора и светила медицины считали для меня невозможным.
ПЛОДЫ жизни этих людей все на виду: это Община, в которой собрались мы – их единомышленники, стремящиеся к здоровому образу жизни. И не только физической жизни, но в первую очередь духовной. Я не склонна недооценивать труд врачей, оказавших мне помощь – я очень благодарна им, благодаря их помощи я смогла дожить до прозрений, открытий, осознаний. Дожить до перемен, Радости, Счастья, Здоровья…
Всю свою жизнь я искала Любви. Сознательно или несознательно все мы ищем Любви – когда делаем карьеру, когда зарабатываем деньги, когда добиваемся признания и уважения, даже когда строим кому-то козни, на самом деле мы пытаемся так заслужить, заработать, получить Любовь. Вот в этом и ошибка.
Любовь есть всегда. Вопрос лишь в том, есть ли ты там, где есть Любовь? Меня там не было. Я жила, как многие, в мире амбиций, этикета, общественного мнения, учёбы и карьеры, страшных болезней и такого знакомого многим живущим и работающим в гуще людей одиночества.
А теперь я живу в Общине. Для меня это такое место на Земле, где живут Вера и Любовь, и где все мы учимся этим чудесным чувствам. И всё вокруг располагает к этому – и природа, и люди.
Люди здесь собрались очень разные – с разным жизненным опытом, умениями и мастерством. Мы учимся друг у друга, учимся, глядя друг на друга. С нами живут наши дети. Воспитывая и обучая их, мы тоже познаём мир.
Было бы большим заблуждением считать, что в Общину собрались святые и безгрешные. Нет, мы разные и жизненные ситуации могут быть разные. Все мы живые люди, у каждого свой характер, привычки и представления о жизни и взаимоотношениях. Важно другое – то, что, так же как и ты, другой человек поищет возможность для изменения СЕБЯ, пойдёт навстречу, простит и попросит прощения сам. И мы вместе.
Источник
