Что значит усадьба для дворянина

Усадьба дворянская

УСА́ДЬБА ДВОРЯ́НСКАЯ — комплекс жилых, хоз., парковых и др. построек, составляющих одно хоз. и архит. целое; феномен рус. бытовой культуры 18 — 1-й пол. 19 в. Чтобы создать усадеб, ансамбль, требовались специалисты в архитектуре и садовом иск-ве, часто это были специально обученные крепостные (напр., Аргуновы). Наряду с сельск. усадьбами существовали городские, строящиеся для высшей столичной аристократии и в провинциальных городах. В нач. 18 в. Д. Трезини были разработаны образцовые проекты регулярной усадьбы. Расцвет У. Д. начался с Манифеста о вольности дворянства (1785). К этому времени регулярные проекты уже устарели, и для классич. рус. У. Д. характерны англ. парки и усадебные дома в стиле классицизма, затем сменившиеся романтическими. Гостеприимство рус. дворянства привело к появлению в У. Д. мн. флигелей для размещения гостей. В гор. усадьбах флигели иногда сдавались; во флигелях хоз. дворов жила дворня. Т. к. население У. Д. достигало 200 и более чел., обеспеченные хозяева строили при доме церковь. Посвящение храма обычно было связано с патрональными святыми хозяев или с особо чтимыми семьей праздниками. Штат священнослужителей был близок дворян, семье — священник учил детей, в храме пел крепостной хор.

С усадеб. жизнью связан расцвет парковой арх., во многом обязанный А. Т. Болотову, публиковавшему советы по созданию англ. парков в попул. ж. «Экономический магазин, или Собрание всяких экономических известий, опытов, открытий». В парках ставились многочисл. беседки и павильоны, часто экзотической арх.

Кон. 18 в. — время расцвета любительского т-ра. Просвещенные вельможи строили спец. помещения для театр. представлений (Архангельское, Останкино).

Для этой эпохи характерно худож. оформление ч. интерьеров и фасадов хоз. построек, связанное с увлечением идеями Ж.-Ж. Руссо. Этим они вводились в эстетич. пространство. Но, как правило, хоз. постройки (конюшни, скотные дворы, кузницы, амбары и даже мелкие произв-ва) располагались на черном дворе.

Русская У. Д. была местом, где формировались личности мн. поколений, воспитывалась «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». Она была источником достоинства, родовой гордости и «самостоянья человека». С разорением двор, родов и с отменой крепостного права У. Д. приходят в упадок, хотя известны отд. случаи создания классических усадеб и в позднейшее время. У. Д. описана во мн. произв. классической лит-ры: «Жизнь Званская» Г. Державина, «Евгений Онегин», «Граф Нулин», «Повести Белкина» А. Пушкина, «Мертвые души» Н. Гоголя, в романах И. Тургенева, «Войне и мире» Л. Толстого, «Обрыве» и «Обломове» И. Гончарова. Рус. У. Д. стала к нач. 20 в. символом «золотого века» отечественной культуры, и ностальгия по ней ощущается в живописи В. Борисова-Мусатова, рассказах И. Бунина, в «Вишневом саде» А. Чехова.

Главный дом дворянской усадьбы в Середниково под Москвой, где некоторое время жил М. Ю. Лермонтов

Российский гуманитарный энциклопедический словарь. — М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС: Филол. фак. С.-Петерб. гос. ун-та . 2002 .

Источник

УСА́ДЬБА

В книжной версии

Том 33. Москва, 2017, стр. 102-103

Скопировать библиографическую ссылку:

• 
• 
• 
• 
• 

УСА́ДЬБА, от­дель­ное зем­ле­вла­де­ние с ком­плек­сом жи­лых и хо­зяйств. по­стро­ек, а так­же с на­са­ж­де­ния­ми (пар­ка­ми, са­да­ми и т. п.). В Рос­сии У. бы­ли рас­про­стра­не­ны у пред­ста­ви­те­лей мн. со­сло­вий и со­слов­ных групп (кре­сть­ян, куп­цов, дво­рян и пр.), су­ще­ст­во­ва­ли как сель­ские, так и го­род­ские У. Эти­мо­ло­гия сло­ва про­ис­хо­дит от гла­го­ла «са­жать», «уса­дить» и от­ра­жа­ет оп­ре­де­лён­ный этап раз­ви­тия по­ме­ст­но-вот­чин­но­го пра­ва (см. Вот­чи­на и По­ме­стье ). Осо­бое ме­сто в ис­то­рии и куль­ту­ре Рос­сии за­ни­ма­ет про­винц. дво­рян­ская (со 2-й пол. 19 в. так­же и ку­пе­че­ская) У. 17 – нач. 20 вв. В 16–17 вв. У., как пра­ви­ло, со­зда­ва­лись в вот­чи­нах. С пос­лед­ней четв. 17 в. про­цесс сло­же­ния У. при­об­рёл мас­со­вый ха­рак­тер; к кон. 17 в. в 78 уез­дах стра­ны су­ще­ст­во­ва­ли по­ме­стья с гос­под­ски­ми дво­ра­ми. Но­вый этап раз­ви­тия У. на­чал­ся с ука­за ца­ря Пет­ра I от 23.3 (3.4).1714 «О по­ряд­ке на­сле­до­ва­ния в дви­жи­мых и не­дви­жи­мых иму­ще­ст­вах», по ко­то­ро­му был урав­нен ста­тус вот­чин и по­мес­тий. При­ня­тие ма­ни­фе­ста имп. Ан­ны Ива­нов­ны от 31.12.1736(11.1.1737) «О по­ряд­ке приё­ма в служ­бу шля­хет­ских де­тей и уволь­не­ния от оной» да­ло воз­мож­ность од­но­му или не­сколь­ким сы­новь­ям дво­ря­ни­на ос­тать­ся при до­ме для управ­ле­ния име­ни­ем. Но­вый им­пульс к раз­ви­тию У. дал Ма­ни­фест о воль­но­сти дво­рян­ст­ва 1762 . Пе­ри­од 2-й пол. 18 – 1-й пол. 19 вв. – рас­цвет рус. дво­рян­ской уса­деб­ной куль­ту­ры. В это вре­мя ок. 80% У. при­над­ле­жа­ло сред­не­по­ме­ст­ным дво­ря­нам (имев­шим 100–500 кре­по­ст­ных).

Источник

Какими были дачи при царе: Чем поместье отличалось от вотчины, как у дворян появились усадьбы и другие факты

Новые усадебные традиции – традиции загородной жизни – сейчас начинают складываться заново, то, что недавно претендовало на скромное название «дача», теперь нередко замахивается и на лавры поместий прошлых культурных эпох. Дворянская праздность на фоне провинциального быта, как на картинах художников XIX века и в произведениях Островского и Чехова. А вот какой была эволюция этих землевладений – от момента их возникновения до превращения – правда, очень незначительного числа – в музеи-усадьбы.

Вотчины

Землю стали делить с тех самых пор, как образовалось древнерусское государство. Начиная с IX века недвижимостью владели князья, а кроме них – дружинники князей и чуть позже – бояре. Спустя еще некоторое время в раздел земель включилась церковь: отдельные владения получали епископы и монастыри. Такая форма собственности на землю, которая подразумевала еще и права на живущих там крестьян, получила название «вотчина», или «отчина». Слово восходит к понятию «отец», поскольку право, которое носило это название, предполагало передачу – в первую очередь по наследству, от отца к сыну.

В.Д. Поленов «Московский дворик»

При этом вотчины могли дробиться, делиться между несколькими сыновьями прежнего владельца.

А.М. Васнецов «Коломенское»

С образованием Московского княжества и централизацией власти статус вотчинных земель и их владельцев стал меняться. Права феодалов ограничивались, в том числе, например, право судить на территории своей вотчины. Появлялась другая форма права на землю – поместье. Передавалось оно тоже не так, как вотчина.

Поместья и помещики

Главным отличием поместья было то, что землю выдавали при условии нахождения владельца на военной или государственной службе. Наследовать и передавать в наследство поместье долгое время было нельзя – только владеть и пользоваться землей пожизненно. То есть, по сути, таким способом государство платило своим дворянам – взималось нечто вроде «налога кровью» – и обеспечивало материальную возможность служить. Земли выдавались как форма вознаграждения за службу и в качестве средства для выполнения своих обязанностей в отношении государя.

Б.М. Кустодиев «Дворянская усадьба»

Когда в конце XV века царь Иван III, собиратель русских земель вокруг Москвы, отнимал у бояр вотчины – в Новгородской, в Псковской республике, в Тверском княжестве – взамен он давал поместья, получая при этом пополнение в вооруженные силы или направляя новоиспеченного помещика на другую службу.
К концу XVI века поместья уже можно было оставить в наследство сыну, при условии, что тот обязуется нести государственную службу, как некогда – его умерший отец, прежний хозяин. А если помещик умирал, оставив вдову и незамужних дочерей, то некоторое «прожиточное» поместье полагалось и им – разумеется, в этом случае на службу никого не призывали.

А.С. Степанов «Усадьба летом»

В особых случаях статус поместных владений дозволялось изменять, тогда они становились вотчинными, так поступал, например, царь Михаил Романов – награждал вотчинами тех, кто отличился при обороне Москвы от войск Лжедмитрия II в период Смутного времени.
Постепенно отличия между вотчинами и поместьями стирались. В 1714 году по петровскому Указу о единонаследии эти две формы собственности на землю были объединены в одну. Недвижимое имущество теперь носило название «имение». Имения стали неделимыми, их нельзя было отчуждать – кроме отдельных случаев, и, поскольку земля и крестьяне переходили по наследству к одному сыну, остальные братья были вынуждены обращаться к государственной службе.

Утраченная усадьба «Осиновая роща»

Имения и усадьбы

А Петром III в 1762 году был принят и подписан манифест о вольности дворянства, который освободил это сословие от обязательной службы – гражданской или военной: никто из дворян российских, говорилось в этом документе, невольно продолжать службу не будет.

Тогда и начали появляться усадьбы в том виде, в котором мы привыкли их представлять по сочинениям классиков. Правда, например, в романе «Евгений Онегин» слово «усадьба» не используется ни разу, а Ленский по старинке именуется «помещиком». Не упоминал усадьбу в своих сочинениях и Гоголь, несмотря на то, что именно ее узнает читатель при описании владений Собакевича, Коробочки и других персонажей.

Утраченная усадьба Григорьевское

Слово это, тем не менее, появилось еще в XV веке; оно происходило от глаголов «садить», «сажать», параллельно использовался термин «усадище». Манифест о вольности дворянства поспособствовал развитию усадебного строительства. Теперь вчерашние помещики могли обосноваться в своих имениях, построить дом, который достанется наследнику, наладить крестьянское хозяйство. Конец XVIII века и следующее столетие стали временем «усаживания» дворян по своим сельским владениям.

И.Е. Репин «Абрамцево»

В состав усадьбы обычно входили господский дом, комплекс жилых и хозяйственных построек. Сооружали конюшни, флигели, жилье для прислуги. Обычно обустраивался парк, а в нем — оранжерея, нередко возводили церковь. Усадьбы появлялись не только в провинции, но и в городах. В Москве они были явлением распространенным, а вот в Петербурге усадеб было значительно меньше.

Тургенев называл такие усадьбы дворянскими гнездами. Многие из них становились в позапрошлом веке центрами культурной жизни. Но большинству усадеб был уготован печальный конец. К началу XXI века большинство таких имений находилось в разрушенном состоянии.

Московская усадьба Льва Толстого в Хамовниках. Фото начала XX в.

Источник

«Вишневые сады» дворянства или особенности усадебного быта

Пример-организции-усадебного-комплекса

Элитарность усадебной культуры

Время максимального могущества российского феодального сословия стало и временем расцвета загородной дворянской усадьбы. «Жалованная грамота на права и преимущества благородного российского дворянства» 1785 г. повторяла, обобщала и окончательно юридически закрепляла его привилегированное положение. Дворянин объявлялся свободным от телесных наказаний и всех видов податей, лишить его чести и звания можно было теперь только по суду и с высочайшей конфирмации. Подтверждалось право дворянства на свободу от обязательной государственной службы, приоритетное владение землей и крестьянами. Имение с недрами и водой, а также лесами, «растущими в дворянских дачах», оставалось наследственной собственностью, не выходящей из рода даже в случае тяжких преступлений владельца. Дворянству было разрешено участие в производстве и торговле. Именно представители господствующего сословия получали образование, соответствующее европейскому уровню просвещенности.

Эти обстоятельства дали мощный импульс развитию усадебной культуры и определили характерные черты «классического» этапа в ее истории, приходящегося на последние десятилетия XVIII — первую треть XIX в. Эпоха царствования Екатерины II стала началом бурного монументального строительства загородного ансамбля, когда возникают комплексы в имениях, где ранее не было даже господского дома. Императрица в одном из писем отмечала «манию строительства», охватившую ее подданных. О последних десятилетиях XVIII в. Андрей Тимофеевич Болотов вспоминал: «. правду сказать, и околодок наш был тогда так пуст, что никого из хороших и богатых соседей в близости к нам не было. Тогдашние времена были не таковы, как нынешние [1789 г.]; такого великого множества дворянских домов, с повсюду живущими в них хозяевами, как ныне, тогда нигде не было: все дворянств находилось тогда в военной службе, и в деревнях живали одни только престарелые старики, не могущие более нести службу или за болезнями и дряхлостью, по какому-нибудь особливому случаю оставленные. » Уже в конце столетия усадьбы возникают по всей расширяющей свои границы Российской империи, в тех районах, где издавна существовало помещичье землевладение, и в тех, где получали богатые вотчины екатерининские вельможи, например на Украине и в Крыму. Особенно интенсивное усадебное строительство развернулось в местности с традиционно крепкими позициями российского феодального сословия, центром которой была Москва. В «Путешествии из Москвы в Петербург» А.С. Пушкин писал: «Некогда в Москве пребывало богатое, неслужащее боярство, вельможи, оставившие двор, люди независимые. некогда Москва была сборным местом для всего русского дворянства, которое изо всех провинций съезжалось в нее на зиму. Блестящая гвардейская молодежь налетала туда ж из Петербурга. ». А летом Москва пустела: «. гости съезжались на дачу».

Усадебный-комплекс-XVIII-века

Однако создание сети усадебных ансамблей нельзя считать процессом, типичным для всего дворянства. Преимуществами господствующего положения воспользовалась в первую очередь элита сословия. Дворянская усадебная культура – явление уникальное во всех отношениях. Достаточно привести несложные расчеты, основанные на данных работ А. Романович-Славатинского, В.И. Семевского, В.М. Кабузана, С.М. Троицкого. Строительство даже не отличающегося особой роскошью усадебного ансамбля с господским домом, церковью, пейзажным парком и живописными запрудами предполагало труд не менее 200 человек. К началу XIX в. лишь 2–3% стотысячного российского дворянства могли позволить себе загородные усадьбы, отличающиеся от крестьянской избы и демонстрирующие элитарный быт помещика. Вот эти 2–3 тысячи «родовых гнезд» и создали феномен усадебной культуры, навсегда слив свои классические очертания с российским ландшафтом.

Жанровые черты усадебной культуры периода ее расцвета были определены загородными резиденциями вельможного дворянства, такими как Кусково и Останкино Шереметевых, Архангельское Юсуповых, Батурин Разумовских, Надеждино Куракиных, Умань украинского магната Потоцкого. Роскошь подобных ансамблей обеспечивалась мощными хозяйствами с использованием последних агрикультурных достижений. Загородные дворцы создавались лучшими архитекторами и паркостроителями: Н.А. Львовым, В.И. Баженовым, И.Е. Старовым, М.Ф. Казаковым, Д.И. Жилярди, К.И. Бланком, в них трудились целые артели декораторов, живописцев, крепостных мастеров и вольнонаемных ремесленников. Усадебные комплексы могущественной элиты имели практически профессиональный театр, многотомные библиотеки, богатейшие коллекции и собрания картин. Так, быт подмосковной Отрады, одного из знаменитых Орловых, графа Владимира Григорьевича, обслуживало более двухсот человек, среди них – лакеи, кучера, форейторы, садовники, артисты, музыканты, всякого рода секретари и конторщики. Был доморощенный поэт и свой астроном, извещавший графа о передвижении звезд и планет, не обошелся сановный владелец и без усадебного «богослова», роль которого выполнял ученый камердинер. Для столь многочисленной «челяди» в 1806 и 1808 гг. были специально составлены «Штаты и положения дворовым людям Его Сиятельства Гр. Владимира Григорьевича Орлова, вольнослужащим) и церковникам, находящимся при московском и отрадненском домах» .

К 20-м гг. XIX в. активное строительство представительных загородных резиденций постепенно сокращается, что было связано как с оскудением средств даже в среде высшего дворянства, так и с нараставшей тенденцией к камерности поместного быта. В это время усадьбы чаще перестраивались, чем возводились заново. Кузьминки, именовавшиеся ранее Влахернское, в 20–30-е гг. также реконструируются. Уральские заводы владельцев усадьбы князей Голицыных позволили придать блеск этой подмосковной, о роскоши которой свидетельствует серия литографированных видов, выполненная в первой трети века.

Загородные резиденции сановников становились объектом подражания для многих помещиков с более скромными средствами, которые также стремились благоустроить свои имения, возвести господский дом и окружить его службами, парком или садом. Сословный гонор дворянина, владеющего 100 душами и менее, не позволял, однако, ему довольствоваться бытом однодворца. «Приклеенные к избе четыре дорические колонны с фронтонным треугольником над ними» становились знаком причастности к «благородной касте». Но лабиринты из палок, веток и огородных растений, грубоватая крестьянская трактовка классической архитектуры, упрощенный пересказ плохо понятых художественных идей не создавали еще атмосферы усадебного быта «золотого века» российского дворянства.

Загородный ансамбль не может быть механически представлен «инвентаризацией имущества», основанной даже на самых достоверных описях. Например, имение Меньшиковых Черемушки – это не просто «подгородная дача, именуемая с. Знаменское, с землями, лесами, каменными и деревянными строениями, с мебелью, с посудою, всякого звания земледельческими орудиями и машинами, с пожарным, кузнечным и столярным инструментом и с конскою упряжью. ». Каждая усадьба имела свою судьбу и свой образ жизни, который не мог быть растиражирован путем наивного подражания. История загородных ансамблей тесно переплеталась с биографиями их владельцев, личностью человека, создавшего комплекс, укладом семьи, одухотворившей стены господского дома.

Дворянская усадьба конца XVIII–первой трети XIX в. – это особый стиль жизни, свое неповторимое мироощущение, это и загородная увеселительная резиденция, миниатюрный прообраз царского двора, многофункциональное, огромное хозяйство, театр, дворец, музей, монументальный ансамбль сановника; это и сельский культурный салон, приют поэта, ученого, философа, уникальный сад агронома-новатора, кружок политических единомышленников; это и патриархальный семейный очаг.

Усадебный-ансамбль

Многоликая специфика усадебного быта могла проявиться в одном ансамбле, который в силу своей универсальности представал одновременно «родовым гнездом», роскошной резиденцией аристократа и кабинетом просвещенного дворянина. На протяжении рассматриваемого времени постепенно складывалась «философия сельской жизни», мешающая дело с бездельем , где нашлось место для роскошных фантазий, ритуализированной традиции и поэтического вдохновения.

«Понятно, что с очень большой долей условности можно объединить в одну историко-культурную тему дворцовые загородные резиденции крупных российских вельмож, представителей богатейших помещичьих фамилий, с одной стороны, и скромные сельские приюты мелкопоместного дворянства – с другой», – справедливо пишет Г.Ю. Стернин. Действительно, расцвет усадебной культуры конца XVIII–первой трети XIX в. был обусловлен деятельностью этих «крупных российских вельмож, представителей богатейших помещичьих фамилий», иначе говоря, историей дворянской элиты, а вернее, элит, отличающихся сложной структурой и недолговечностью могущества отдельных родов.

Сложный, обусловленный многими взаимосвязями мир усадьбы дворянской элиты рассматриваемого периода возник как порождение следующих процессов развития привилегированного сословия России:

– формирование иерархии верхушки дворянства, включающей несколько пересекающихся элит: элиту власти, т.е. крупных чиновников, близких ко двору; экономическую элиту, к которой относились богатые землевладельцы; просвещенную элиту, первые поколения российской дворянской интеллигенции и, наконец, элиту прошлого, затухающие фамилии с гордой родовой памятью о прежнем могуществе. Состав дворянской знати был нестабилен, на два-три поколения поднимались к престолу и стремительно богатели отдельные семьи, затем род мельчал, беднел, затухал, и на его место приходили новые сановники и магнаты. Власть политической элиты оспаривалась элитой культурной, а порой и экономической, не имеющей часто доступа к трону;

– появление слоя просвещенного дворянства, усвоившего элементы западноевропейской культуры, которые, попадая в российский социальный контекст, приобретали нередко иной смысл и функции. Образованная элита стала социальной базой первых поколений российской интеллигенции, оппозиционно настроенных и по отношению в престолу, и по отношению к светской массе;

– противоречивый, так и не завершившийся процесс формирования сословной культуры дворянства (воплотившийся, в частности, в осознании ценности родовой памяти, традиций, реликвий) был осложнен становлением в среде образованной элиты социально-психологического типа самоопределяющейся «личности новоевропейского времени.

Вишневые сады дворянства: экономика усадебного быта

Безусловно, владение дворянина, где располагался окруженный парком господский дом, было хозяйственным организмом, куда входили пашни, сенокосы, леса, пустоши, где создавались кирпичные заводы, организовывалось сыроваренное, полотняное, суконное производства, строились мельницы и торговые пристани, лесопильни и плотины. Отставные чиновники и военные, став помещиками, заводили образцовые хозяйства. Владельцы крупных вотчин могли себе позволить применение агротехнических новшеств, уникальные оранжереи и теплицы, конные заводы, насчитывающие по нескольку десятков чистокровных лошадей. Так, сенатор Ф.И. Глебов-Стрешнев еще в конце XVIII в. ввел в Знаменском-Раек вместо традиционного трехполья более экономичную травопольную систему с посевом клевера. Выйдя в отставку довольно молодым человеком 33 лет в чине полковника гвардии, Н.С. Меншиков вступил в Московское общество сельского хозяйства и организовал в своих Черемушках развитое промышленное садоводство. В 40-х гг. XIX в. Бакунины открыли Премухинскую усадебную мануфактуру. В имении существовало сыроваренное и характерное для Новоторжского уезда писчебумажное производство. Крупные помещики, длительное время проживающие в деревне, имели своих архитекторов, живописцев, плотников, штат поваров, лакеев, секретарей и пр. На месте изготовлялись холст, шерстяные ткани, ковры, мебель.

Землевладелец был заинтересован в регулярном и возрастающем получении оброка, «присовокуплении дохода», избавлении от «убыточных обстоятельств» и содержании своего «хозяйства во всяком порядке». Российский феодал непоколебимо верил, что благополучие его земель зависит от жесткой организации работ, мобилизации всех ресурсов вотчины, максимального использования труда крестьян. Он пытался вникнуть во все детали своего многоотраслевого хозяйства, строго следил за обработкой, хранением и товарной реализацией урожая, нередко проявлял осведомленность по поводу аграрных обычаев той или иной местности. Многие помещики справедливо видели одну из важнейших причин низкой урожайности в «обработке земли без навоза, от чего земля вырождается и из года в год приносит плоды хуже». Представители «благородного» сословия неплохо освоили науку экономии и научились учитывать возможности «убыточных обстоятельств». Данные источников свидетельствуют о несостоятельности мифа о якобы «элитарном гоноре праздного класса», презрительно сторонящегося участия в производстве и торговле. Напротив, российский дворянин был способен завести псарный и скотный дворы, устроить черепичную фабрику, учредить винокуренный завод и сбыть продукцию.

Граф-Шереметьев

Однако большие хозяйства с новейшей технологией были привилегией лишь ничтожной по численности богатейшей верхушки дворянства. Надежная экономическая основа роскошного усадебного быта продолжала оставаться явлением элитарным, часто ситуативным и конъюнктурным. Блестящие загородные дворцы и огромные пейзажные парки нельзя считать неотъемлемой чертой российской дворянской культуры. Многие крупные вотчинники управляли своими разбросанными по многим уездам деревнями через приказчиков. Владения же средних и мелких помещиков в рассматриваемый период нередко приходили в упадок, закладывались, перезакладывались, продавались за долги и возрождались уже в руках новых хозяев. Российский дворянин был по своему владельческому сознанию скорее помещиком, чем вотчинником, несмотря на то что условный характер земельного держания был ликвидирован еще в начале XVIII в. и подтвержден Манифестом о вольности дворянства. Зависимость роста поместных дач от монаршей милости и успешной служебной карьеры не позволяла даже крупному латифундисту относиться к своим деревням как к вечной и потомственной собственности. Права держателя земли оспаривало не только государство и община, но также и усиливающаяся буржуазия.

Язык мемуаров и писем, вышедших из среды дворянства конца XVIII – первой трети XIX в., позволяет предположить, что в сознании владельца понятия «усадьба» и «имение», «вотчина» и «поместье» сливались. Дворянин писал о «доме» или «саде», когда речь шла о целенаправленном благоустройстве быта его владения. В целом же в источниках личного происхождения преобладали расширительные и объединяющие термины, отождествляющие собственно господский дом, окружающие его строения, парк, службы, все имение. Говоря о «деревне», «волости», «даче», «хозяйстве», «местности», автор имел в виду именно усадьбу. Подобное словоупотребление свидетельствовало, с одной стороны, о недостаточной рефлексии российского землевладельца, а с другой – о сложной мотивации развития усадебной культуры, не сводимой только к экономическим потребностям дворянина.

Материальные пристрастия дворянства отличаются странной на первый взгляд равной заинтересованностью в обладании землями и табакеркой с портретом императрицы, деревнями и сервизом. Отсутствие чисто прагматического, хозяйски-расчетливого отношения к богатству предполагало существование особой специфической меры достатка, лежащей вне сферы исключительно экономических потребностей и интересов. Уровень притязаний правительственных чиновников определялся стремлением к обладанию богатством, не уступающим достатку представителей социальной среды, к которой причислял себя дворянин. «О нашем приятеле Моркове скажу, что подал он записку, чтоб ему дали до 5000 душ, считая то еще и за малое. Я ему получить их желаю, думая, что удел его и для меня масштабом служить может, – писал А.А. Безбородко, – но он все недоволен будет, имев претензию поравняться с нами».

Усадебные-парки-могли-простираться-на-несколько-километров

Богатство не являлось главным критерием, определяющим положение личности в системе дворянской иерархии. Существовали сословные ценности, котирующиеся выше, чем материальный достаток. Расположение светской среды обеспечивали, прежде всего, знатность происхождения, дружественные и родственные связи с высшим должностным дворянством, престижные знакомства и, конечно же, чин Достаток без соответствующего статуса и так называемое «плебейское богатство» не гарантировали дворянину социальной состоятельности и светского признания. Наличие никак не зафиксированной, но общепринятой в среде господствующего сословия меры достатка ориентировало дворянина на демонстративное потребление материальных ценностей.

В XVII в. землевладельцы не сооружали в своих имениях роскошных господских домов, не разбивали парков, как правило, проживали в городах. К середине и особенно концу XVIII в. дворцово-парковые ансамбли с представлениями, балами, фейерверками уже составляли «славу», «достоинство» и «наслаждение» вельможи. Граф Н.П. Шереметев писал: «Украсив село мое Останкино и представив оное зрителям в виде очаровательном, думал я, что, совершив величайшее, достойное удивления и принятое с восхищением публикою дело, в коем видны мое знание и вкус, буду наслаждаться покойно своим произведением». О самих же Шереметевых говорили. «Роскошь может быть почтенною, когда она имеет своею целью общественную пользу и удовольствие». При этом под «общественной пользой» дворянин первой трети XIX в. мог иметь в виду самые различные жизненные ценности: преданность интересам императорской службы, честность независимой позиции государственного сановника, «доблесть светского человека», самосовершенствование и т.д., даже исполнение особой роли душевладельца, которому Бог и государь вверили на попечение крестьян. Но лишь единицы размышляли об ответственности перед Отечеством собственника земли, призванного организовать на ней преуспевающее хозяйство.

Столь дорогое нам очарование дворянской усадебной культуры, обернувшееся в конце концов ее гибелью, заключалось в том, что усадьба никогда не была и не воспринималась просто как эстетически оформленный административный центр имения, вотчинная контора. Архитектура загородного комплекса и весь поместный быт никак не отвечали интересам экономической целесообразности. Из главного в имении селения господский дом перемещался в более изолированное место, вокруг него возникал обнесенный оградой садово-парковый ансамбль. Строились погреба, увенчанные беседками, для конюшни или каретного сарая выбирался тип греческого храма, а скотный двор воздвигался по законам классических ордеров, насыпались искусственные холмы, не утихали празднества с многочисленными гостями. Сооружение людских, кладовых, амбаров нередко поручалось выдающимся архитекторам. Так, погреб-пирамиду и корпуса винокуренного завода в Митино Новоторжского уезда проектировал владельцу Д.И. Львову его дальний родственник Н.А. Львов. Даже в развитии хозяйства дворянин часто видел «затею». Достаточно упомянуть попытки акклиматизации шелковицы, разведение фисташковых деревьев и выписанных из Англии оленей для натуры пейзажного парка.

Налаженный быт усадьбы воспринимался вовсе не как условие управления хозяйством, – напротив, прибыльные владения должны были обеспечить роскошь загородной жизни. В блистательном Архангельском князя Н.Б. Юсупова всячески развивались художественные ремесла, не имеющие промышленного значения и призванные лишь удовлетворять высокие эстетические вкусы владельца. По стенам дворца висели гравюры учеников Юсуповской рисовальной школы. На усадебной мануфактуре изготовлялась фаянсовая и фарфоровая посуда, которая затем расписывалась подглазурным кобальтом. В Купавне по распоряжению князя выделывались дорогие художественные шелка, скатерти, шали, пояса, обойные штофы. В богатых усадьбах крепостные девушки ткали ковры и даже целые картины, передающие виды регулярных парков с прогуливающимися среди стриженых аллей кавалерами и дамами и с размешенными среди травы и листвы животными и птицами.

Дворянские усадьбы представляются идеальным, искусственно созданным пространством, редкими оазисами огромной крепостнической страны. «Нигде усадебный мир не оказывался столь малосвязанным с древними традициями сельской жизни, – пишет Д. Швидковский, – нигде так часто не жертвовали соображениями экономики для воплощения идеала, как в России. На нашей равнине разыгрывалась в Екатерининскую и Александровскую эпоху самая грандиозная и прекрасная в своей беззаботности провинциальная уютная пастораль».

Духовное содержание усадебного пространства, в конечном счете, определялось не количеством десятин поместного владения и не производительностью сыроварни. С усложнением духовного мира дворянина, с формированием первых поколений русской интеллигенции возникло феноменальное явление бедной усадьбы, где также шла напряженная духовная и умственная жизнь.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

Источник