Что значит сиротский кусок

СИРОТСКИЙ

Толковый словарь Ушакова . Д.Н. Ушаков. 1935-1940 .

Смотреть что такое «СИРОТСКИЙ» в других словарях:

сиротский — СИРОТА, Шы, мн. оты, от, отам, м. и ж. Ребёнок или несовершеннолетний, у к рого умер один или оба родителя. Круглый с. (без отца и матери). Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова

Сиротский — прил. 1. соотн. с сущ. сирота I, связанный с ним 2. Свойственный сироте [сирота I], характерный для него. отт. перен. разг. Бедный, скудный, убогий. 3. Принадлежащий сиротам [сирота I 1.]. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

сиротский — сиротский, сиротская, сиротское, сиротские, сиротского, сиротской, сиротского, сиротских, сиротскому, сиротской, сиротскому, сиротским, сиротский, сиротскую, сиротское, сиротские, сиротского, сиротскую, сиротское, сиротских, сиротским, сиротской … Формы слов

сиротский — сир отский … Русский орфографический словарь

сиротский — … Орфографический словарь русского языка

сиротский — ая, ое. 1. к Сирота. С ая доля. С ая жизнь, с ое житьё. С ая печаль, тоска. // Бедный, скудный, убогий. На мальчике короткое с ое пальтишко. С. вид заброшенного дома. С ая зима (тёплая, без сильных морозов). 2. Устар. Относящийся к попечительству … Энциклопедический словарь

Сиротский — 347414, Ростовской, Дубовского … Населённые пункты и индексы России

сиротский — ая, ое. см. тж. сиротски, по сиротски 1) а) к сирота С ая доля. С ая жизнь, с ое житьё. С ая печаль, тоска. б) отт. Бедный, скудный … Словарь многих выражений

сиротский — сирот/ск/ий … Морфемно-орфографический словарь

сиротский дом — сиропитательный дом, сиротский приют, воспитательный дом, приют, сиротка Словарь русских синонимов. сиротский дом сущ., кол во синонимов: 5 • воспитательный дом (4) … Словарь синонимов

Источник

Значение слова «сиротский»

1. Прил. к сирота. Сиротская доля. □ Лишилась я родителей… Слыхали ночи темные, Слыхали ветры буйные Сиротскую печаль. Н. Некрасов, Кому на Руси жить хорошо. || перен. Бедный, скудный, убогий. [Савва Ильич] каждое утро бежит на почту в сиротском пальтишке, выставив потертые локти. Тендряков, Свидание с Нефертити.

2. Устар. Относящийся к попечительству о сиротах, предназначенный для сирот. Сиротский приют. Сиротский дом.

Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека

СИРО’ТСКИЙ, ая, ое. 1. Прил. к сирота. Сиротская доля. Сиротское житье трудное. М. Горький. || Принадлежащий сиротам, обеспечивающий сирот (устар.). С. капитал. 2. Прил., по знач. связанное с воспитанием и защитой сирот (устар.). Сиротское попечительство. С. суд. С. дом. ◊

Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека

сиро́тский

1. связанный, соотносящийся по значению с существительным сирота

3. устар. связанный с попечительством о сиротах, предназначенный для сирот

Делаем Карту слов лучше вместе

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.

Вопрос: переиначить — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?

Источник

Хлебные традиции и обычаи древних Славян

Хлебные традиции и обычаи древних славян являются неотъемлемой частью культурного наследия Русской нации. Хлеб всегда был незаменимым спутником человека во все времена и существует почти столько, сколько и само человечество. Во многовековой истории целых хлебных народов и наций, с хлебом связано множество — поверий, обрядов, сказок, праздников, традиций и ритуалов.

Хлеб – Царь стола

Издавна на Руси говорили «Хлеб – Царь стола» . Стол без хлеба называли «сиротским престолом» . В этих крылатых фразах скрыта та великая благодарность и уважение к хлебу, которая на протяжении многовековой истории смогла отразится в различных обрядах, праздниках и обычаях Славянских народов. Предки считали хлеб плодом чрева матери Земли.
Западные и восточные Славяне улаживали хлебные ковриги перед иконами, свидетельствуя о покаянии и верности господу Богу. В поле зерно для посевов могли выносить только мужчины, предварительно раздевшись донага, этот жест символизировал союз с Матерью Землей.

Полезно знать: хлебушек для предков являлся символом земли, поэтому древние Славяне не резали хлеб, а разламывали руками.

С давних времён традиция встречать дорогих гостей хлебом и солью демонстрирует благополучие хозяйского дома и проявленное гостеприимство. Отведать кусочек с солью означало вступить с хозяевами в дружеские связи, разделить поровну все тяготы и заботы.
Отправившись в гости и застав хозяев за трапезой, вместо приятного аппетита использовали выражение «хлеб да соль вашему дому» , желая мудрыми словами благополучия и процветания гостеприимным хозяевам, которые встречая гостей в первую очередь на стол выставляли каравай и солонку. По сей день дворы знаменитые своим гостеприимством называют хлебосольными.

В рождественские праздники в каждой избе в углу под иконами находился большой ячменный или овсяный стоп, знак плодородия и символ благодарности к будущему урожаю. Блины считались священной выпечкой, ведь блин и каравай по форме напоминали солнце, а как известно солнце для славян высшее божество. Перед празднованием Пасхи в крайнюю пятницу, выпекали пасхальные куличи, священный символ светлого праздника.

Полезно знать: история пасхального кулича берет свое начало с древних языческих времен, задолго до появления христианства.

Существовала традиция выпекать хлебушек в форме кольца. Через отверстие этого оберега смотрели на людей, защищая себя от дурного сглаза. Перед тем как поставить выпекать хлеб хозяйка трижды осенял опару крестом, крестила три раза первую и последнюю буханку. Ни одно сватовство не обходилось без хлеба. С Караваем и солью на рушнике встречали молодоженов и дорогих гостей по возвращению с венчания. Ковригу использовали в качестве оберега уложив рядом с новорожденным в колыбель, брали с собой в дорогу, чтобы охранял путешественника в пути и напоминал о доме. Хлеб использовали при обряде новоселья. В новый дом на ночь впускали кошку или петуха, затем внутрь строения заносили священную икону и ковригу.

Полезно знать: хлебушек у Славян имел особый юридический статус, способствовал налаживанию отношений в семье и обществе, выступал в роли своеобразной печати в договорах, спорах и обрядах.

Смеяться над хлебом считалось большим грехом , а небрежное отношение даже с крошками могло привести к нехватке денег и голоду. Оставить надкусанным кусок хлеба грозило потерей счастья и силы, запрещалось отламывать новый ломоть не доев первого. Никогда буханку не клали на голый стол без скатерти, а тем более коркой вниз, это считалось святотатством. С хлебом провожали на фронт и встречали с войны. Поминки также не обходились без хлеба, которым поминали умершего.

Другого более значимого символа в жизни человека, чем хлебушек просто не существует. О хлебе написано множество стихов, рассказов, книг, сказок. Ценить и уважать хлебушек нас учили с самого детства, в семье, детском саду, школе. В нашем сознании наряду, с такими благородными словами как Мать, Отец, Родина, Жизнь всегда будет присутствовать уважение и любовь к хлебу.

Источник

Сколотки, Богданы и любоделанные: сироты в русской деревне

Почему внебрачным детям давали особые имена, что такое подворное кормление, каких сирот отпускали «в куски», а также история Липы Баниной и ее пяти внебрачных детей

Что и откуда мы знаем о социальной жизни в русской деревне конца XIX — начала XX века

Русская дореволюционная деревня была своего рода terra incognita для жите­лей города, отдель­ный мир, сильно отличав­шийся от до­вольно хорошо описан­ного городского и дворянского уклада того вре­мени. В дерев­не была своя, очень жесткая, социальная иерархия. «Девка», выходя замуж, становилась сначала «молодухой», затем «бабой» — замужней и с ребенком, потом, через некоторое время, — «старухой». Каждой роли в этой системе пред­пи­сывались определен­ные правила поведения, смена роли была жестко регла­ментирована, а выпаде­ние из этой норма­тивной иерар­хии приво­дило к вы­теснению чело­ве­ка за пре­де­­лы деревенского социума. В этом смысле, когда ребенок оказывался без ро­дителей, он попадал в социаль­ный вакуум, терял свой статус. Чтобы вернуть его, он должен был вновь обре­сти семью. Это было непросто и далеко не всегда получалось. Еще сложнее было вне­брачным детям. Появившиеся на свет «без­за­­конно», без отца, они вытесня­лись из обще­ства, их не любила мать, род­ствен­­ники, жители села — все обижа­ли и подчеркивали их инаковость.

Откуда мы знаем о том, как была устроена социаль­ная жизнь в дореволюцион­ной деревне и как традиционное общество обращалось с сиротами и «сколот­ками», как часто называли внебрачных детей?

Литография Евгения Кибрика «Илья Муромец и Сокольник». 1949 год Г-2627 АОМИИ / Художественная культура Русского Севера

Во-первых, это, конечно, фольклор: в нем выкристаллизовывалась тради­ция, непи­саные правила, по которым жила деревня. Сирота в фольклоре — социально и ритуаль­но марги­нальный персонаж, его статус похож на статус нищего — посредника между Богом и людьми. Связь сироты и Бога отчет­ливо выражается в пословицах и пого­ворках: «За сирого и вдового сам Бог на страже стоит», «Дал Господь сиро­тинке роток — даст и хлеба кусок». Статус сироты как посред­ника между людьми и высшими силами определял и мотивы, которые лежали в основе оказания помощи сироте: кормле­ние сироты считалось бого­угод­ным делом и в глазах деревен­ского сообщества было похоже на подаяние нищему, отдаче денег в церковь; помогая нищему, человек после смерти ожидал отпущения грехов и достой­ного существования в загробном мире. Внебрачные же дети в фольклоре хотят любым способом вернуть свое законное положение; часто они драчливые и буйные, что закрепляется в бродячем сюжете «Бой отца с сыном» об Илье Муромце и Сокольнике.

Во-вторых, один из главных источников о жизни крестьян в конце XIX века — ре­зультаты работы князя Вячеслава Николае­вича Тенишева и основанного им в 1898 году «Этнографического бюро», собрав­шего беспрецедентный по своему охвату объем документального материала в 23 губерниях Централь­ной России. Тенишев издал програм­му по сбору этнографических сведений: почти 500 во­про­сов о всех сторо­нах жизни человека в деревне (о юридиче­ских нормах, деревен­ских обычаях, верова­ниях и т. п.). Сбор материала занял три года; программа рассылалась по губерниям. Отвечали на во­просы программы местные учителя, волост­ные писари, земские работ­ники, священ­ники, грамот­ные крестьяне. Они описы­вали, как «при­нято» поступать в том или ином слу­чае, фиксировали отдельные интересные ситуации и отсылали в бюро. Мате­риалы тенишевского «Этногра­фиче­ского бюро» уникальны и дают пред­став­ление почти обо всех сторонах деревен­ской жизни на рубеже XIX–XX ве­ков.

Ниже — несколько примеров, посвя­щенных сиротам и внебрачным детям и пока­зываю­щих разные типы ситуаций и вариантов развития событий. Боль­шинство из них — материалы тенишевского архива, собранные в го­дах. Еще несколько — деревен­ский фольклор, источник сложно датируемый, но по определению описываю­щий давно устоявшиеся, традиционные нормы. При этом важно понимать, что тот образ крестьянской повседневности, кото­рый склады­вается на основе этих источни­ков, — это все-таки конструкт. Гораздо чаще, чем норму, люди опи­сы­вали исключитель­ные, маргинальные случаи, а то, как было «обычно», оставалось за рамками этих описаний и лишь подразумевалось.

Как относились к сиротам и как складывалась их судьба

В лесу при долине громко пел соловей,
А я, мальчик, на чужбине позабыт от людей.
Позабыт, позаброшен с молодых юных лет,
Я остался сиротою, счастья, доли мне нет.

Вот и холод и голод, он меня изнурил,
А я, мальчик, еще молод это все пережил.
На чужой на сторонке боле жить не могу,
Тяжко-тяжко я болен, скоро-скоро помру.

Вот помру я, помру, похоронят меня,
И родные не знают, где могила моя.
На мою на могилку никто не придет,
Только ранней весной соловей пропоет.

Пропоет и просвищет и опять улетит,
Моя бедная могилка одинока лежит.
На мою бы могилку на четвертная вина,
Тут и все бы узнали, где могилка моя Каргопольский район, запись 1996 года. // Архив лаборатории фольклористики РГГУ. .

Сирота, безусловно, один из самых незавид­ных статусов в деревенской соци­аль­­ной иерархии. Например, в этой песне мальчик остается сиро­той — и тут же исчезает счастье. Поло­женное человеку количество блага, необходимое для нормальной участи, — «доля» — пропадает. Он живет за пределами родной деревни, в чужой стороне, отделен от дома, болеет и скоро умрет. Однако жизненные траектории сирот в деревне (даже притом что они не выходили за пределы традици­онных норм) бывали очень разными.

Крестьянка. Фотография Алексея Мазурина. годы Мультимедиа-арт-музей / «История России в фотографиях» / russiainphoto.ru

Опека сирот в семье

Вопросы опеки до появления в конце XIX ве­ка сельскохозяйственных приютов решались дере­венским сходом. Сиротой можно было стать в случае смерти родителя или ро­дите­лей, их умо­помешательства, заключения в тюрьму. После этого над сиротой до на­ступ­­ле­ния опреде­ленного возраста ( год) назна­чалась опека. Вот как опи­сывает основные опекунские нормы один из докумен­тов тенишевского архива:

«До достижения совершеннолетия мало­летние дети находятся под опе­кой своих родителей, отца и матери, которые считаются естест­венными опекунами как над личностью своих детей, так равно и над принадле­жа­щим этим последним имуществом. Со смертью одного из родителей родительская и опекунская власть над малолетними детьми сосредото­чивается вся, целиком, в руках одного, оставшегося в живых родителя. Когда и отец, и мать умерли, правами их по отно­шению к сиротам, отец которых не был выделен из своей родной семьи по мирскому раздель­ному приговору, обыкновенно пользуется глава семьи — дед, дядя и т. д.; если же отец малолетних был отделенный, самостоятель­ный домохозяин, то опека, по приговору сельского обще­ства, возлагается на из ближайших родственников малолет­них, по усмотре­нию схода. Отец и мать являются, как было замечено, есте­ственными опеку­нами над личностью и иму­ществом своих мало­лет­них детей, без всяко­го приго­вора сельского общества; при учреж­де­­­нии же опеки после смерти обоих родителей, при назначении опекуном из дру­гих родствен­ни­ков или же лица постороннего, чужо­го, составление о том приговора сходом является необходи­мым. Принятие на себя обязанно­стей опекуна над мало­лет­ними и их имуще­ством — ни для род­ствен­ников, ни для лиц посторонних — необязательно» Нижегородская губерния // Русские кресть­яне. Жизнь. Быт. Нравы. Т 4. Из материалов «Этно­­графического бюро» князя В. Н. Те­нишева. .

Круглые сироты поддерживались деревен­ским сообществом до наступления совер­шен­нолетия и женитьбы — это благоприят­ный исход, если человек проявлял себя как благонадежный. Опекунство могли оформлять и старшие братья самого разного возраста, это поощрялось в деревне: сирота оставался в семье. В случае же смерти лишь одного родителя, отца, смотрели на поведе­ние матери, и если оно было неблагонадеж­ным, то ребенку назначали опекуна, часто из числа родственников:

«Так, например, в д. Кочкине раз оста­лась семья, состоящая из мальчика 16 лет и детей младшего возраста. Мир поддер­жал маль­чика в течение полугода и затем поженил его, предо­ставив ему опеку над малолетними братьями и сестрами» Ярославская губерния // Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 2. Ч. 1. С. 64. Из мате­риалов «Этно­­графического бюро» князя В. Н. Те­нишева. .

При этом близких родственников, не исклю­чая даже матери, в вопросах опеки могли обойти, если они казались неблагона­дежными:

«Так, например, в д. Рождествене умер кресть­­янин Н. После него остал­ся сын Иван и мать его. Мать еще при жизни покой­ного Н. не жи­ла с ним в течение целых пяти лет, предшест­во­вавших смерти покойного, а болта­лась где при­дется, т. к. отличалась своим легким разгульным поведе­нием. Когда Н. умер, то при на­значении опекунов мать, конечно, обошли, а опекуном назначили родного дядю» Ярославская губерния. Пошехонский уезд //Рус­ские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 2. Ч. 1. С. 64. Из материалов «Этно­­графического бюро» князя В. Н. Те­нишева. .

Опека сирот вне семьи

В случае неблагонадежности или отсутствия родственников мир поддерживал сирот разными способами — от этого потом в значительной степени зависела их судьба. Если у сироты было имущество, его могли продать и отправить си­роту учиться в уезд­ный город. Еще один путь — это вскормле­ние за счет госу­дарства либо за счет ссуды: продавалось все имущество, деньги кла­лись в банк, и проценты от этих денег обеспе­чивали ему существование. Вот сюжет из тени­шевского архива о сиротах, живущих за счет ссуды:

«Прекрасный летний день. На крыль­це Почин­ковского волостного прав­ления в лени­вых позах — помощник писаря, сторож, рассыльные. Тут же прямо на земле сидит (то есть вытянув горизон­тально ноги) молодая бабенка. Наряд последней не изыскан, но все-таки скра­шивается красным платком да ку­мач­ными оторочками ворота и рукавов сорочки. Бабенка не из бой­ких, а потому шутки волостных кавалеров задиратель­ны, и бабен­ка злится. Она в воло­сти по делу, для нее важ­ному: ей хочется взять билет на сторону, охота от мужа отби­ться.
Осталась она круглой сиротой мало­летняя с малолетним братом. Мир продал родитель­ский домишко, деньги положил в „банку“, а про­чее имущество с сиротами сдали под опеку их дяди. Братишка, подра­стая, свер­тел­ся, стал заниматься всякими „художе­ствами“: игрою в ор­лян­ку, ловеласничать… Да и тут же угодил Имеется в виду «угодил в переплет». . Девку дядя про­сватал на сторо­ну за сына, глухонемого. Путного из этого брака ничего не вышло.
— Что же, тебе муж давно не люб, что ли? — спрашивали молодицу.
— Да чего, побать (то есть поговорить) не с кем… — залилась слезами бабенка.
Этого драматического положения моло­денькой женщины волостная публика, умев­шая только канючить, не могла понять.
Отдельного вида ей тоже не дадут, на то на­до согласие мужа» Нижегородская губерния // Русские кресть­яне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 4. С. 347. Из мате­риалов «Этно­­графического бюро» князя В. Н. Те­нишева. .

Очень часто имущества у сирот не остава­лось. На этот случай было предусмот­рено несколько вариантов. Деньги собирались ото всех, «всем ми­ром», затем их отдавали жите­лю деревни, кото­рый был согласен принять сироту, и он обеспе­чивал ему пропитание. Иногда кормить сироту могли себе позво­лить богатые крестьяне в деревне — в этом случае сирота отрабатывал свое содержание.

Еще существовало подворное кормление: сироты ходили из дома в дом пооче­редно и тем пропи­тывались до 12 лет. В случае подвор­ного кормле­ния, когда сирота нигде не задерживался подолгу, его судьба редко складывалась благополучно. Вот история про мальчика Филатку, бегавшего по дво­рам и выросшего бандитом:

«Когда остаются круглые сироты без вся­кого имущества, почти всегда находятся люди, которые берут их себе в дети и… обращаются с такими приемышами очень хорошо.
…Один мальчик остался на попече­нии мира; близких родных у него не было, иму­щества никакого, людей, желающих взять ребенка в дети, к несчастию, не нашлось. Так как четырехлетнего ребенка нельзя было бросить на улицу, то мир решил переводить его из двора в двор, с тем чтобы каждый кормил и одевал его в свой черед. При таких условиях жизнь ребенка, конечно, была очень плоха. Мальчик перенес много побоев, упре­ков, брани, голода и холода, спал без вся­кой постели, ино­гда у самого порога, и едва ли видел когда теплую ласку. Когда Филатка подрос, он уже без всякого призора бежал, куда ему вздумается, прибе­гал иногда и к нам; мальчика кормили обедом, моя мать давала ему холста на рубашки, а нас очень забавляла одна песня, которую пел Филат­ка. Я не помню ее содержа­ние, нас смешили быстрый плясо­вой мотив этой песни и сурь­езное, словно окаменелое лицо Филатки, вовсе не гармони­рующее с веселым напе­вом. За свое пение Филатка получал от нас пята­чок, а потому пел очень охотно.
При таком воспитании мудрено было ожидать, что из ребенка вый­дет порядочное, и мальчик действи­тельно начал красть, лгать, притворяться и хвастаться своими поро­ками. Помню, зим­ним вечером пришел к нам в кухню Филатка. Мальчику было лет 12. Разговорившись с работниками, Филатка начал хвастать­ся своим моло­дечеством: „Я, брат­цы, ничего не боюсь, вздумаю — двор подо­жгу, взду­маю — человека убью, а ворота ночью отворить да воров пустить — это мне все равно что плюнуть“.
— Врешь, хвастаешь, — возразили работ­ники.
— Рука отсохни, если вру, хоть прова­литься. Кто прошлой осенью обокрал? Это я с Павлененком.
Павлененок — это известный вор в нашем околотке.
— Все ты врешь, не возьмет тебя Павлененок.
— А вот взял, сам и позвал, пойдем, гово­рит, Филатка, ты парень ловкий. Вымазал меня сажей, дал нож. Увидят ночью черного, испуга­ются, убегут, а не испугаются — ножом пырни.
— Скажи, зачем ты Павлененку понадо­бился, он и без тебя справится.
— Меня послал к избе, чтобы работ­ников к нему не допускал, — путал Филатка.
Своим хвастовством мальчик так напугал работников, что они не ре­шились оставить Филатку без карау­ла: кто знает, что у него на уме, пожалуй, и у нас ворота отворит и воров пустит.
— Слушай, поросенок, после твоих разго­воров тебя бы следовало вон выгнать, только ночь очень темна, замерзнешь. Лезь ты в под­полье, там тепло, а мы сверху на пол ляжем, вот и будет спокойно.
— А мне все равно, где спать, — согласился Филатка и улегся в подполье.
Когда работница рассказала нам, что Фи­лат­ка ночует в подполье, моя мать нашла, что там его оставить нельзя: может задохнуть­ся. Пришла работница в кухню.
— Филатка, лезь из подполья, матушка боится, что ты там задох­нешься.
— Чего я полезу, мне и тут хорошо, где лег, там и спать буду.
По­шла туда моя сестра.
— Лезь, Филатка, из подполья.
— Дай 20 копеек — вылезу, не дашь — здесь заночую.
Работники возмутились.
— Ишь, поросенок, его накормили, при­ютили, от темной ночи укрыли, он же и денег просит.
— Не заплатят — здесь в подполье переночую.
Потолковала-потолковала сестра с Филат­кой и дала ему 20 копеек. Вылез Филатка из подполья, смеется.
— У меня поучитесь, добрые люди, напои­ли меня, накормили, от тем­ной ненастной ночи укрыли, да мне же и заплатили.
Теперь Филатка промышляет воров­ством и нищенством. В нищен­стве он, говорят, часто выдает себя за слепого, закатывая глаза так, что остаются видны только одни белки» Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 3. С. 100–101. Из мате­риалов «Этно­­графиче­ского бюро» князя В. Н. Те­нишева. .

Зачем становились опекунами

Мотивы, по которым люди прини­мали опе­кунство, разнились: от идеи хри­стиан­ского милосердия до корыст­ных целей — пожи­виться за счет сироты.

«Одни говорят: „Отчего для Бога не по­кормить!“ Другие иногда выска­зывают ропот на их родителей, которые не поза­ботились при жизни устроить и обеспе­чить сирот. Участь девочек все-таки хуже: „Мальчиш­ка так хоть в работники выйдет, а , кто ее знает, пожалуй, и избалуется по чу­жим людям, приведет ли еще Бог такую к закону, бог весть!“» Костромская губерния // Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 1. С. 30. Из мате­риалов «Этно­­графиче­ского бюро» князя В. Н. Те­нишева.

Смысл фраз «отчего для Бога не по­кормить» или «я не из-за корысти взялся, а из-за Бога и сироты» в том, что, защищая сироту, ты за­маливаешь свои грехи, отчитываешься за его воспитание не перед общиной, а перед Бо­гом. Именно поэтому опекунами могли быть даже бедней­шие крестьяне. Кроме того, такой поступок укреплял моральный автори­тет человека в деревне.

Но не всегда людьми двигали только религи­озные мотивы:

«Крестьянка — опекунша над своими детьми и имуществом Александра Ефимова из-под опеки продала лошадь и избу с надворными построй­­ками само­вольно, и попечи­тели подали в волост­ной суд проше­ние о взыска­нии с ней проданного имущества или выру­чен­ных от про­дажи имущества денег» Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 7. Ч. 4. С. 246. Из мате­риалов «Этно­­графиче­ского бюро» князя В. Н. Те­нишева. .

Мелкое жульничество могло легко сойти с рук опекунам, особенно когда иму­ще­ства было немного. Ведь продать вещи, оставшиеся после отца и матери, — это нормально и даже необходимо для того, чтобы прокормить сироту. Однако любая большая экономическая сделка в дерев­не всегда стано­вилась известна.

При этом опекуны все же могли претендо­вать на имущество сирот, но делалось это в рамках установ­ленных порядков:

«Опекают сирот до 21 года, а если девуш­ка замуж выходит, тогда ранее. Был случай, что дядя взял себе сирот до со­вер­шенно­летия, и скотину, и хлеб, а землю в деревню сдал. А когда выросли, тогда он все им от­дал, а землю опять посеяли, и скоти­ну, и все хозяйство им направил, а при­плод себе забрал» Новгородская губерния // Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 7. Ч. 4. С. 121. Из мате­риалов «Этно­­графиче­ского бюро» князя В. Н. Те­нишева. .

Опекун (дядя) здесь забирает себе «излиш­ки» — то, что сиротам не принад­лежало, приплод скота. Опекуны могли это делать, обладая в том числе и пра­вами родствен­ников, чего случались ссоры между братьями и другими родственниками:

«После смерти отца осталась мать и два брата, из которых старшему было свыше двадцати лет, а млад­шему не более восьми-девяти лет. Имуще­ства после отца осталось достаточно: дом, как гово­рится, был полная чаша… Когда второй сын достиг совершенно­летия, он по­тре­­бо­­вал от старшего брата не только часть имущества, принадлежащего ему по за­ко­ну, но и все доходы за время его опе­кун­ства, но стар­ший брат отказался выдать дохо­ды, ссылаясь на то, что дохо­ды употреб­лялись на содержание брата и воспитание его („Я поил, кормил, оде­вал и обу­вал его“). Суд признал доводы старшего брата спра­ведливыми и в пре­тензии младшему брату отказал» Ярославская губерния // Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 2. Ч. 1. С. 64. Из мате­риалов «Этно­­графиче­ского бюро» князя В. Н. Те­нишева. .

«…Четырехлетняя девочка и двухлет­ний мальчик поступили на вос­пи­та­ние к двоюрод­ному дяде, родных ближе у них не было. Имущество сирот составляли: изба, лошадь и корова, — все это мир присудил отдать дяде. Дядя обращался с племянни­ками как с родны­ми детьми; взрастил, приучил к работе, а когда племянник вырос, нашел ему не­весту и женил. Свадьба в нашей стороне становится не менее чем в 50 руб­лей. После женитьбы племянник отделился от дяди и стал тре­бо­вать с него оставлен­ное отцом наследство.
— Ну, нет, брат, дядя тебе не пла­тель­щик, — решил мир, — ты на него еще не работал, а он тебя вспоил, вскормил, женил, к работе приучил. У тебя было не больше как на сот­ню, да ведь твоя сгни­ла бы без присмот­ра, лошадь уже издох­ла, корову съели, чего же ты будешь искать?» Калужская губерния // Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 3. С. 99. Из мате­риалов «Этно­­графиче­ского бюро» князя В. Н. Те­нишева.

Судьба сирот без опеки

Начиная с 12 лет сироты, которых никто не взял под постоянную опеку, то есть пробавлявшиеся подворным кормлением, должны были начать зарабатывать на пропи­тание сами. Возможностей у них было немного. Мальчики шли в па­стухи, девочки чаще всего становились няньками или бат­рачками. Самые спо­собные из них отда­вались «в чужие люди» — для обучения ремеслу. Поэтому мно­гие профессионалы в деревне — сапожники, кузнецы, печники — были сиро­тами. Но что делать, если сирота не был ни способным, чтобы стать ре­меслен­ником, ни послушным, чтобы работать в семье богатого? В этом случае ему остава­лась участь нищего. Называлось это «отпуск непослушных в куски»: сироты корми­лись подая­нием, кусками, или «христарад­ни­­чали» — собирали милостыню Христа ради.

Самым распространенным сценарием для сироты в отсутствие опе­кунов было уйти в пастухи. Профессия пастуха не только одна из самых низко­квалифици­рованных, но и самая маргинализированная профессия в деревне. Пастух долгое время находился в отдалении от дере­венского сообщества (рань­ше скот пасли в лесу), при этом и скот, и, соответственно, его владель­цы пол­ностью зависели от пас­туха. Часто он не имел своего имущества и жилья: на про­тяжении всего сезона пастьбы хозяйки кормили пастуха по очере­ди — по стольку дней, сколько коров у каждой ходит пастись со стадом. Пастуха угощали завтраком и ужином и давали пищу с собой на паст­бище. Кроме того, хозяйка дома, где он сто­ло­вался в данный день, давала ему одежду, которую пастух вечером возвращал. Иногда он даже ночевал по домам у хозяек.

Удален­ность пастуха, его власть над скотом делала его человеком не только марги­наль­ным, но и обла­дающим магическими спо­собно­стями — наряду с колду­ном, «знаю­щим». Пастух, по мнению деревен­ских жите­лей, мог делать «обход» (совер­шать магиче­ские действия, которые приводили к сохран­ности стада). Счита­лось, что пастухи знают­ся с чертями, могут наводить порчу, «закры­вать» скот (делать так, что животные стано­вились невидимыми и их не мог­ли найти), «открывать» его и даже лечить. На пастухов налагалось мно­жество запретов (бриться, стричься, спать с женщиной и т. п.), что еще больше выделяло эту фигуру среди деревенского социума.

Крестьяне. Фотография Алексея Мазурина. годы Мультимедиа-арт-музей / «История России в фотографиях» / russiainphoto.ru

Как поступали с внебрачными детьми

Как и сироты, внебрачные дети имели в де­ревне маргинальный статус, но окру­жение относилось к ним совершенно . Их выгоняли (иногда соб­ственные матери), ругали, не любили:

«Незаконнорожденных детей их матери стараются сбыть с рук. Если же это не удастся сделать, то остав­ляют их при себе, и тогда они являются немилыми детьми. Обращение с ними скверное, и редкий из них может вырасти большим. Чаще же они умирают в детстве. Дру­гие оставляют их при себе и обращаются с ними как с за­кон­но­рож­ден­ными. Зависит это главным образом от старших в семье. Если они велят оставить их дома, то ребенок остается, если же нет, то ребенок сбывается. Во всяком случае, отношение к ним соседей и семей­ных одно и то же: насмешливое. При всяком удобном и неудоб­ном случае стараются попрек­нуть его незаконным рождением: назы­вают его „Ветром“ („ветром надуло“), крапивником, крапивницей» Тверская губерния // Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 1. С. 487. Из мате­риалов «Этно­­графиче­ского бюро» князя В. Н. Те­нишева. .

Таких детей обзывали самыми унизи­тельными терминами: «выблядок», «ско­лоток» (сколотить — «родить вне брака»); «коршак» — это старый башмак, который никому не нужен; в некоторых губерниях — «высерок». Про внебрач­ных детей говорили не «родить», а «нажить», «наиграть», «заскрести», а самих детей называли «заскрё­быш», «подскрёбыш», а также «зауголь­ник», то есть рожденный «за углом». Названия «ско­лоток», «замесок», «выскребыш», «высе­рок» показывают отличную от естествен­ного рожде­ния модель появле­ния таких детей на свет: это создание из дерева, муки или теста, экскре­ментов, зача­тие быстрое и неправильное. Зачатый «вне норм», ребенок как будто и рождается иным способом.

При этом отношение к сколоткам в деревне не бы­ло неизмен­ным. Примерно в середине XX века, после войны, ситуация начинает меняться. Материалы экспедиций показы­вают изменение терминоло­гии: помимо «выбляд­ков» и «за­скре­бышей», возникли такие названия, как «любоделанные» и «любо­на­жи­­тые». Появилось поня­тие любви по своей воле (не в за­кон­­ном браке) и воз­мож­ность рожать детей не только от мужа. Рожденному вне брака могли дать имя, кото­рое отча­сти снимало негативное восприятие статуса: Богдан, Богда­но­­вич (то есть «дан­ный Богом»). Во второй поло­вине XX века транс­фор­­ми­руется и от­ноше­ние к внебрачным детям в деревне: дразнить их стало счи­таться зазор­ным и непра­вильным.

Тем не менее в конце XIX — начале XX века порицались не только сами «ско­лотки», но и их родители, в основном матери. Отцы, наоборот, обществом чаще всего не осужда­лись. В фоль­клоре есть множество примеров хвастовства таким отцов­ством. Напри­мер, эта частушка:

…[Перетрахал] я всю деревню —
Вот на суд меня ведут.
Впереди гармонь играет,
Сзади выблядков несут Лешуконский район, запись 2018 года // Архив Центра типологии и семиотики фоль­клора РГГУ. .

Это не только бахвальство, но и до­вольно отчет­ливая констатация статуса: идущим сзади бабам ничего не остается, как бежать за мужиком; если мужик не признает ребенка — мать и ребенок станут изгоя­ми. В тенишевском архиве сохрани­лось подробное описание одного такого сюжета.

Крестьянка. Фотография Алексея Мазурина. годы Мультимедиа-арт-музей / «История России в фотографиях» / russiainphoto.ru

История Липы Баниной и ее пяти внебрачных детей

«Случаи рождения детей вне закон­ной связи в данном приходе Речь идет о Успенском приходе в Вологодской губернии. — да и вооб­ще в окрест­ных — нельзя сказать, чтобы были редки. Взаимооб­щение молоде­жи не встре­чает большого препят­ствия со стороны родите­лей. Допуская это, роди­тели имеют, с одной стороны, дать возможность дочерям „погля­нуться“ молодым парням, а с другой сторо­ны, отпуская сыновей в общество девиц, руководятся тем, что „робенка не прине­сет: не девка“. К тому же, нужно заме­тить, искус­ство „изгнания плода“, благодаря отделен­ности нашей местности от фабрик, неиз­вестно нашей молодежи даже по слухам.

В селе нашего прихода есть мать пятерых незакон­норожденных детей, из кото­рых один, первый сын, был „изведен“ ею тотчас после крещения. По рождении второго ребенка (женского пола) упомянутая личность была выгнана своими семейниками из дому и, как у нас выражаются, „выселена за деревню“. Это „высе­ление“ состоялось в том, что выгнан­ной постро­или „миром“ на скорую руку хижинку и предо­ставили ее с ребенком самой себе. „Топерь живи как хошь: съумела робенка принести, дак съумий (сумей) и прокормить!“ — таки­ми словами напутствовали мужички вступление ее в новое обиталище. Един­ственным средством для про­кормле­ния себя и ребенка осталось родившей ходить по миру.

Несмотря, однако, на это выселение за дерев­ню, она в продолжение шести лет родила еще троих сыновей. Родив третьего, она закаялась наконец продолжать свой промысел. Отцом всех детей оказалась одна и та же личность — сельский рыболов очень пожилых лет, вдо­вец. Чтобы показать отношение матерей к своим внебрачным детям и обратно, а так­же отношение к такому семейству крестьян, лучше всего проследить это на истории упомянутого семейства.

Поселившись в своей хижинке, как было сказано выше, Липа Банина (так зовут мать семейства) должна была заняться воспита­нием своего детища. С ребенком на руках пошла она собирать милостыню, поневоле преодолев весь стыд. Горь­ко было несчаст­ной обойти в первый раз свой приход. Каждый считал себя вправе поиздеваться над согрешившей и пользовался этим правом на деле. Во многих домах, как потом призна­ва­лась Банина, ее не пускали или, пустив­ши, отпускали без куска хлеба, только посмеяв­шись над ней. Ребенок нищей часто подолгу оставался голоден и испытывал полное пренебрежение со сторо­ны своей матери.

Такое пренебрежение разрешилось наконец полным отвержением матери от своей дочери, когда та подросла и когда состав семейства увеличился с рождением ребенка мужского пола. Братья Баниной сжалились над несчаст­ной племянницей и взяли ее в ка­че­стве будущей работницы. С той поры она и живет в семействе своих дядей (3 числом), пользуясь готовой пищей и полу­чая в распо­ряжение небольшой клочок земли для сеянья льна. Этот лен она сама собирает и сама производит соответствующие работы, благодаря чему сама себя одевает, имеет возможность продавать излишек. В обраще­нии с пле­мян­ницей дяди часто суровы и не преминут при случае попрекнуть ее сво­им хлебом Взаимные же отношения между матерью и отринутой дочерью можно назвать враждеб­ными. Встреча их друг с другом сопровожда­ется бранью с той и другой стороны. Замеча­тельно, что в таких случаях мать назы­вает свою дочь „сколот­ком“ („сколоток“ — так называют у нас незаконно­рожденного). Если мать и дочь сойдутся друг с другом в присут­ствии сосе­дей, то последние стараются обыкновен­но устроить между ними столкно­вение, нередко переходящее в драку.

Не лучше было и воспитание сына. Постоян­ная брань и побои — вот чем оно сопровож­да­лось. Ни одного ласкового слова не при­шлось услышать воспиты­ваемому от своей матери. Всякое обращение матери к сыну высказывалось в фор­ме. Мать лишала сына обеда, если он забывал кре­ститься на икону, не будучи, однако, научен тому. С ранних лет сын должен был по вынуждению матери просить милостыню, чтобы доставить пропитание себе и матери. Ребенок старался насытить прежде всего самого себя, выбирая лучшие куски, и утаивал себе про запас, зная по опыту, что от ма­тери много ждать нечего. Когда маль­чику исполнилось 7 лет, мать „сбыла“ его в школу. „Хошь хлеба меньше есе, да мень­ше мешаёшь“, — говорила она. Но здесь поло­жительное отклонение от уро­ков и неповиновение законоучителю и настав­­ни­ку послужило лишь к тому, что ученик вскоре был выключен из школы. К тому же он поступил в нее, не зная ни од­ной молитвы и заранее питая нена­висть к заведе­нию. Вообще, воспитание сделало ребенка озлобленным. Вся деятель­ность его по выходе из школы состояла в том, что он, по выражению мужиков, „гонял собак“.

Фотография Ивана Авдонина. Мультимедиа-арт-музей / „История России в фотографиях“ / russiainphoto.ru

Весной следующего года мужички соседней деревни пригласили Тихона (так был назван при крещении сколо­ток) к себе в пастухи. Такое предложе­ние они сделали, впрочем, не потому, что Тихон проявлял особенные к тому способ­ности, а просто потому, что в то лето, как нароч­но, даже из сосед­них местно­стей „охотника не нашлось“. Тихон согласился. Но на первых же порах у него вышел разлад с мужиками. Главной к тому причиной послужило то, что новый пастух стал для собствен­ного удоволь­ствия беспо­щадно бить скотину, чего „допережь (прежде) не слыхано было“. Он заставлял также бежать коров бегом, когда гнал их домой или в поско­тину; к тому же проде­лывал это на более опас­ных местах. Затем пастух оказался очень требователен по отно­шению к пище и одежде. „То не ладно, да дру­гоё не ладно“, — говорили про него мужики. Если Тихону в каком доме не нрави­лось, он вымещал свою злобу на коровах хозяина. Заго­нит, бывало, корову в укромное местечко и „нач­нет нахаживать вицей“ Вица — хворостинка, розга, хлыст. , длинной и гибкой, нарочно для такого слу­чая приготовленной. Конеч­но, это не мог­ло укрыться от мужиков, которые и „задава­ли ему пота­сов­ку“. Но малый не унимался. В возмездие он доил на воле коров и пил моло­ко, а также кормил им свою собаку. Он часто не пригонял коров и находил отговорку.

Наступило время собирать петров­щину Петровщина — день святых Петра и Павла (19 июля по старому стилю, 12 июля — по но­вому). В Вельском районе, который к концу XIX века относился к Вологодской области, был уста­новлен обычай: давать бедным, кото­рые в этот день собирали милостыню, петров­щину, мас­ло, яйца и другие продукты. . Хотя Тихон и не надеялся, что „мно­го на­дают“ (что, впрочем, ему было безраз­лично), но он уже заранее обдумал, как ему посту­пить с петров­щиной. Он вошел в соглашение с одним мужич­ком, обещаясь продать ему, что насобирает (по слишком умеренной, конечно, цене). Но каково было его изумле­ние, когда в один прекрасный день, возвра­тившись с коровами, он узнал, что „матка осбирала за него петров­щину“. В ту же ночь он отлучился из деревни и хотел проникнуть в дом матери, чтобы взять „свое“, но дело не увенчалось успехом. После этого Тихон еще хуже стал вести себя, и его держали только потому, что не пред­ви­делось другого, а самим „недосуг в страдную пору“. Наконец, Тихон ознаменовал свое пребывание за лето тем, что проворовался. После этого все единодушно решили „прого­нить сколотня“ (сколотка). После этого он поневоле должен был возвратиться в дом матери и жить с ней .

На семнадцатом году Тихон изъявил жела­ние идти „в бурлаки“. Он про­стился как сле­дует с матерью и отправился с несколькими торгов­цами. Тихон посту­пил на фабрику во Владимир­ской губернии. Через несколько времени мать получила от него письмо, преисполненное обеща­ниями. Сын просил между прочим родительского благословле­ния. Полгода ждала мать от него денег, но напрасно. К Покрову Тихон воротился домой. Первым привет­ствием ему со сторо­ны матери был вопрос: принес ли он денег. Сын достал из своей котомки несколько аршин „матерьи“, принесенной в подарок матери, и 3 рубля денег. Первое время между матерью и сыном был „совет“ (согласие), как го­ворила потом Банина. Однако это продолжалось недолго. Между ними опять начались передряги, как и пре­жде, с тем разве различием, что сын стал с матерью смелее, побывав в чужих людях.

Наконец они разошлись. Тихон поступил на зиму в казаки. Он ухит­рился ста­щить у матери из амбара подаренную материю и продал ее. Весной Тихон снова пошел в бурлаки, помирив­шись перед отправле­нием с матерью. „Даром что в ссо­ре да в бра­ни всю зиму жили, а попросил благосло­венья: не смел без ево утти“, — так говорила Банина. На этот раз Тихон дошел только до Волог­ды, где нанялся в пастухи в ближай­шую деревню. „Тишка уж опеть (опять) в пастухи попал: поглянулось (понра­вилось), видно!“ — смеялись мужики. Напрасно ждала Банина письма от сына: она всякий раз выходила встречать проезжав­шего по суббо­там почтальона. „Што, брат, — говорили с насмешкой мужики, — брани­лась, брани­лась , тут дак и жаль стало!“ В пер­вый раз тогда осознала несчастная, что у нее есть сын, и печать ее о сколотке была ис­крен­­няя. Вести о сыне все не было. Но вот в конце уже лета проезжавший мимо старшина объявил Баниной, что Тихон ее, „царство ему небесное, помер в городской больнице“, о чем было извещено волостное правление.

Известие повергло несчастную в отчаянье. В следующее же воскресенье свя­щенник отслужил „задаром“ по рабе Божьем Тихоне панихиду. Умер же он, как выясни­лось впоследствии, от простуды. „Я это извела ево, я проклинала да сулила (обещала) зла!“ — так вопила пред крестьянами Банина. Некоторые смеялись над нею, некоторые жалели умершего. Но все были согласны в том, что „Анюху Бог наказывает“. „Как за эку жисть и не наказать, — рассу­ждали они, — с дочерью впроход (постоянно) гложутся (бранят­ся), одново сына уходила (первого), а топер вот и другого“. Мужики высказали негодование по поводу того, что им придется внести деньги за умершего в городскую больницу. Однако оказалось, что Тихон „взял билет“ и сам внес за него небольшое количество денег.

После этого случая в Баниной намечается исправ­ление, которое началось, впрочем, по рождении последнего сына, когда она стала вести жизнь цело­мудренную. Она посещает в каждый празд­ник церковь, слу­жит по воскре­сеньям молебны об остав­шихся в живых детях и поминает на литур­гии Тихо­на. Она становится в более лучшие отноше­ния с дочерью, хотя далеко еще не в долж­ные, виной чему главным образом крестьяне, которые разжи­гают их взаимное нерасположение.

Что касается остальных сыновей Баниной, то, хотя воспитание перво­начальное было такое же, но участь их более завидна, нежели участь Тихона. Второй сын кончил — с боль­шим, правда, трудом — церковно­приходскую школу, из кото­рой не­сколько раз был изго­няем. Мать хотела отпра­вить его в город в при­каз­чики, но нигде не взяли. Теперь он живет в смежном приходе в па­стухах, исправ­­ляя свою должность лучше брата. Мать сбирает за него петровщину с согласья, впрочем, сына и крестьян. Отношения Бани­ной к третьему сыну еще лучше. Он учит­ся в школе, проявляя хорошие срав­нительно способности наряду с ужас­ной ленью и балов­­ством, и терпит постоян­ные побои от това­ри­­щей. Отношения к Баниной кресть­ян, несмотря на ее исправление, не улуч­ши­лись. Скверный характер ее слу­жит главным образом причиной того, что ее ста­­­раются, особен­но моло­дежь, озлить. Она пи­тается подая­нием и изредка пригла­шается крестьянами на работу. Напо­минание о Тихоне, особенно участ­ливое, вызывает у ней слезы» Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 5. Ч. 1. С. 103–106. Из ма­те­­риалов «Этно­­гра­фиче­ского бюро» князя В. Н. Те­нишева. .

Источник