Что значит отречься от бога

Как отрекаются от Христа

Сегодня Церковь заканчивает литургическое чтение Послания апостола Павла к галатам. Нынешнее зачало представляет собой последние строки этого письма. Помимо прочего, Павел подводит итог обсуждаемой теме о ненужности иудейского закона и говорит галатам такие слова: «Желающие хвалиться по плоти принуждают вас обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов, ибо и сами обрезывающиеся не соблюдают закона, но хотят, чтобы вы обрезывались, дабы похвалиться в вашей плоти» (Гал. 6:12-13).

Что апостол имеет в виду? Кто такие «желающие хвалиться по плоти», которые принуждали христиан «обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов»?

В то время на территории Римской империи действовал закон, согласно которому иудаизм считался легитимной религией. Иудеи имели право совершать богослужения и жить по своим религиозным законам. Всякий обрезанный считался римлянами иудеем, и власти не беспокоили его. Кто же и обрезания не принимал, и язычества чуждался, тот подвергался гонениям и от язычников, и от иудеев. Именно в эту категорию и попадали христиане.

Однако среди христиан находились люди, принимавшие обрезание для уверения в своей благонадежности – обрезывались, чтобы не иметь проблем с властями. Боясь, как бы их не упрекнули в духовном блуде, они уговаривали и других христиан делать так же. Этих людей Павел и называет «желающими хвалиться по плоти» и обрезывающимися «для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов». Они «хотят, чтобы вы обрезывались, – сообщает Павел галатам, – дабы похвалиться в вашей плоти», т. е. сказать: а вот и он так сделал, а вот и этот так же поступил. Да вообще, все так делают!

Как видим, для Павла такое поведение было равносильно отречению от Христа. Поэтому-то проповедник посвящает этой теме так много страниц. Интересно, что в другом месте апостол говорит: «Обрезание ничто и необрезание ничто, но все в соблюдении заповедей Божиих» (1 Кор. 7:19). Да и в сегодняшнем зачале сказано: «во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь» (Гал. 6:15). Кажется, для Павла безразлично, обрезывается или не обрезывается человек – главное, чтобы веру во Христа имел и заповеди исполнял. Но, оказывается, не во всех случаях. Чрезвычайно важно, какие мотивы лежат в основе того или иного поступка. И апостол Павел открывает эти мотивы, и они страшны. «Желающие хвалиться по плоти принуждают вас обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов», – говорит он.

Что мы скажем на это, братья и сестры? Слова Писания были, есть и будут актуальны во все времена. Всегда для христиан существует опасность искать похвалы по плоти, чтобы не быть гонимыми за крест Христов; опасность по плотским соображениям делать шаги к той грани, за которой нас ждет отречение от Христа.

В чем это может выражаться? В тысячах бытовых ситуаций: стыдливо замолк, когда в компании кто-то начал издеваться над христианством; похихикал с коллегами по работе после пошлого (а еще хуже – антирелигиозного) анекдота; в Страстную седмицу уступил просьбам друзей и пошел на чей-то день рождения («неудобно, мы с ним за одной партой сидели»); заработал деньги сомнительным по нравственным меркам способом. Есть и прочие случаи, на первый взгляд незначительные, но на самом деле ставящие нас перед очень серьезным выбором.

«Смотри, человек, внимательно смотри за собой, и оценивай все свои взгляды и поступки перед лицом вечности» – так всегда говорила человеку Церковь. «Всегда исследуй внутренние мотивы своих слов и дел: уж не для того они возникают, чтобы не быть нам «гонимыми за крест Христов»? Не для того ли, чтобы получить пакет благонадежности от мира? Уж не забыл ли ты о том, что все желающие жить благочестиво во Христе Иисусе будут гонимы и что ‟где страдания, там истина”, как сказали отцы?»

Каждый будет решать эти вопросы наедине со своей совестью. Крест Христов, который мы носим на груди и знаменуем на себе; Крест, который печатью на устах мы уносим после Литургии; купольный Крест, под сенью которого мы стоим в храме; Крест, который будет возвышаться над могилой нашей – пусть сей Крест будет нам и судьей, и свидетелем при этих решениях, главных решениях нашей жизни.

Источник

ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ХРИСТА

Кто не творит заповедей Христовых, пусть не думает, что не отрицается тем Христа. Нет, в каждом преступлении заповеди Христовой он отрицается Христа, как наоборот, кто творит заповеди Христовы, тот каждым исполнением заповедей исповедует Христа.

ЕВАНГЕЛИЕ

Не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься от Меня

И сказал Господь: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя и ты некогда обратившись, утверди братьев твоих. Он отвечал Ему: Господи! с Тобою я готов и в темницу, и на смерть идти. Но Он сказал: говорю тебе, Петр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь Меня (Лк.22:31-34).

Апостол Матфей

Иисус возвращается в Назарет и Его опять отвергают

И, когда окончил Иисус притчи сии, пошел оттуда. И, придя в отечество Свое, учил их в синагоге их, так что они изумлялись и говорили: откуда у Него такая премудрость и силы? не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? и сестры Его не все ли между нами? откуда же у Него все это? И соблазнялись о Нем. Иисус же сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем. И не совершил там многих чудес по неверию их (Мф.13:53-58).

Иисус предсказывает отречение Петра

И, воспев, пошли на гору Елеонскую. Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада; по воскресении же Моем предварю вас в Галилее. Петр сказал Ему в ответ: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь. Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. Говорит Ему Петр: хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя. Подобное говорили и все ученики (Мф.26:30-35).

Предательство Иуды Искариота

Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Его (Мф.26:14-16).

Смерть Иуды Искариота

Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился. Первосвященники, взяв сребреники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников, посему и называется земля та «землею крови» до сего дня. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: «и взяли тридцать сребреников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь» (Мф.27:3-10).

Отречение Петра

Петр же сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: и ты был с Иисусом Галилеянином. Но он отрекся перед всеми, сказав: не знаю, что ты говоришь. Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: и этот был с Иисусом Назореем. И он опять отрекся с клятвою, что не знает Сего Человека. Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя. Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И выйдя вон, плакал горько (Мф.26:69-75).

Предсказание об отречении Петра

Симон Петр сказал Ему: Господи! куда Ты идешь? Иисус отвечал ему: куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти, а после пойдешь за Мною. Петр сказал Ему: Господи! почему я не могу идти за Тобою теперь? я душу мою положу за Тебя. Иисус отвечал ему: душу твою за Меня положишь? истинно, истинно говорю тебе: не пропоет петух, как отречешься от Меня трижды (Ин.13:36:38).

Отречение Петра

Симон же Петр стоял и грелся. Тут сказали ему: не из учеников ли Его и ты? Он отрекся и сказал: нет. Один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо, говорит: не я ли видел тебя с Ним в саду? Петр опять отрекся; и тотчас запел петух (Ин.18:25:28).

В каждом преступлении заповеди Христовой — отрицание Христа

Всякий преступающий заповеди Божии есть противник Богу, воюющий против Него.

Христос заповеди Свои определил вообще для всех, и ничего не законополагал особо для монахов, и особо для мирян.

Христос алчет и жаждет, т.е. крайним и неудержимым желанием желает единого спасения всех человеков. Спасение же человеков есть удаление от всякого греха, какового удаления от греха невозможно справить без делания добродетелей и исполнения всех заповедей. Следовательно, когда исполняем мы заповеди Христовы, тогда питаем и насыщаем Христа, Господа всякой твари.

Те, которые будут соблюдать заповеди до конца жизни. восприимут потом и все блага, им предуготованные, а которые окажутся презрителями заповедей, нерадивыми и неблагодарными к Благодетелю своему, те ниспадут от благ тех, как ниспал и Адам из рая. И это постраждут они не потому, что такими быть предопределил им Бог, а от своего собственного неразумия и злоумия.

Кто не творит заповедей Христовых, пусть не думает, что не отрицается тем Христа. Нет, в каждом преступлении заповеди Христовой он отрицается Христа, как наоборот, кто творит заповеди Христовы, тот каждым исполнением заповедей исповедует Христа.

Если услышишь, что кто-либо, после явных христианских дел, отпал от Христа, знай, что он был в то время без благодати Божией. Ибо Святый Дух животворит душу, как душа тело, и она бывает сильна и постоянна.

Кто отрекся от Христа должен плакать и каяться

Отчуждение и удаление от Бога несноснее мучений, ожидаемых в геенне; оно тяжело для страждущего, как для глаза лишение света, хотя и безболезненное, и как для живого существа лишение жизни.

Посвятивший себя Богу, и потом бежавший к другому роду жизни, стал святотатцем, потому что сам себя похитил и присвоил себе Божие приношение.

Кто отрекся от Христа, поругал таинство спасения, тот во все продолжение жизни своей должен плакать и обязан каяться, но когда отходит от жизни своей, да удостаивается святынь по вере в Божие человеколюбие.

Отречение от Бога бывает двоякое — одно словом, другое делом

Смотри, чтобы не уловил тебя враг, он непрестанно угрожает тебе тайными падениями.

Что для нас страшно? Ничто, кроме уклонения от Бога и от божественного.

Душа человеческая не иначе отчуждается от Бога, как страстным расположением

Поелику Божество всегда бесстрастно, то постоянно пребывающий в страсти отлучается от общения с Божеством.

О том, кто отпал от Сущего, говорим, что он, пришедши в ничтожество, уничтожился.

Если ты сам удалил себя от Бога, то размысли, что удаляющийся от солнца проводит жизнь во мраке и тьме. Если ты отстранен от молитв как недостойный, покаянием возврати себе прежнее состояние.

Бог обещает нам Царство, и мы пренебрегаем Его, диавол готовит нам геенну, и мы чтим его!

Как удаляющийся от света не вредит нисколько свету, а самому себе весьма много, погружаясь во мрак, так и привыкший пренебрегать Всемогущею силою, ей не вредит нисколько, а самому себе причиняет крайний вред.

Если же опьянен всякий одержимый похотью и гневом, тем более опьянен и безумен человек нечестивый, оскорбляющий Бога, противящийся Его законам и никак не хотящий оставить неразумное упорство, он хуже и неистовых, и умоисступленных, хотя сам, кажется, и не чувствует этого.

Бог гневается, когда в Него не веруют, потому что всякий неверующий в Бога не допускает и Суда, и хулит Его закон, а если хулит Божественный закон, то тем более — человеческий, отсюда беспорядки в нашей жизни.

Когда бы ты, еще не познав Бога, враждовал с Ним, тогда ты имел бы еще некоторое извинение. А теперь, когда ты вкусил благоволения и сладости божественной, и, оставляя их, возвращаешься на свою блевотину, то этим обнаруживаешь не что иное, как только знаки великой ненависти и презрения.

Они справедливо отвержены от Бога, Который есть Сама Жизнь

Разумная душа, будучи отделена от Бога, не только становится инертной в отношении благой деятельности, но и сама по себе становится деятельной в дурном отношении, жительствуя, несчастная, до такой степени беспорядочно (а затем также продолжая жить и в разделении с телом), что, наконец, во время суда, вместе с телом, в неразрешимой и невыносимой связи, будет предана вечному мучению, уготованному для диавола и ангелов его, потому что и все они — мертвы, хотя и деятельны на зло, — потому что они справедливо были отвержены от Бога, Который есть Сама Жизнь.

Оставившие Христа гибнут по своей вине

Облечься во имя Христово и не идти путем Христовым — не есть ли это предательство имени Христова, оставление спасительного пути.

Смертный грех есть отречение от Христа

Он лишает отрекающегося живой веры во Христа, являемой и содержимой исповеданием уст.

Сопротивление судьбам Божиим причисляется к начинаниям сатанинским.

Трупом, по справедливости, должна быть названа душа, пораженная вечною смертью: отчуждением от Христа.

Человек. отчуждивший себя от Бога во времени, стяжавший все богопротивные свойства, добровольно отвергший усвоение Богу, естественно отходит по кончине своей в страну, обреченную в жилище существ, отверженных Богом.

Отступлением от Христа человечество приготовится к принятию антихриста, примет его в духе своем.

Отречение от Креста Христова есть отречение от Христа

Возлюбленные братия! Будем убегать тщеславия и славолюбия, как отречения от Креста Христова. Отречение от Креста Христова есть вместе и отречение от Христа: иже не носит креста своего и вслед Мене грядет, не может Мой быти ученик, сказал Господь. Падшие человеки! мы не можем иначе познать и исповедать Христа с искренностию, деятельно, как с креста нашего, познав и исповедав наперед наше падение и необходимость крестного пути для достижения неба и хранимого в нем вечного блаженства. Будем убегать всех поводов к тщеславию и славе человеческой, как убегали их святые Отцы, чтоб не утратить сочувствия к учению Христову, не соделаться гробами повапленными, христианами по наружности, отступниками в сущности. Малая пылинка, попавшая в глаз, нарушает правильность зрения: ничтожное по видимому пристрастие лишает правильности разум, повреждает, изменяет образ мыслей подвижника. Сильные духом и телом Отцы боялись малейшего греха, малейшего уклонения от евангельского учения: тем более мы, немощные по духу и телу, должны страшиться греха, который имеет надежное пристанище и пособие в нашей немощи, который, входя в нас, принимает вид ничтожной мелочи, а, вошедши, превращается в страшное чудовище. Не без причины святые Отцы наблюдали крайнюю простоту в одежде, в келейных потребностях, в монастырских зданиях, в строении и украшении самых храмов. Мысль и сердце слабого человека сообразуются, что непонятно для неопытных и невнимательных, с его наружным положением. Если на иноке блестящие одежды, если келлия убрана тщательно, со вкусом и роскошью, если даже храмы монастыря великолепны, сияют золотом и серебром, снабжены богатою ризницею, то душа его непременно тщеславна, исполнена самомнения и самодовольства, чужда умиления и сознания своей греховности. Упоенная тщеславным удовольствием, представляющимся ей духовною радостию, она пребывает в омрачении, самообольщении, ожесточении и мертвости, как бы среди торжественного празднества. Напротив того, когда одежда на иноке проста, когда он, подобно страннику, живет в келлии как бы в шатре или куще, когда в этой куще имеется одно необходимое, когда храм Божий служит для него местом молитвенного исповедания и плача, не развлекая и не восхищая его своим блеском, тогда душа его заимствует от наружной обстановки смирение, отделяется от всего вещественного, переносится мыслями и чувствованиями в предстоящую всем человекам неизбежную вечность; душа старается покаянием и исполнением евангельских заповедей благовременно приготовить себе в вечности прием благосклонный. В скромную келлию, убранную просто, входит, наравне с вельможею, простолюдин; в келлию, тщательно убранную, нет входа для простолюдина, могущего приходом своим нарушить отчетливость убранства в келлии. В лице убогого простолюдина, часто богатого в вере, отвергается Христос.

Пагубно собственное тщеславие: тем пагубнее слава человеческая. Слава инока от чад мира и плотского мудрования есть признак, что этот инок — сосуд, отвергнутый Богом, так как, напротив того, поношения и гонения от человеков составляют для инока верный признак избрания его Богом. То и другое засвидетельствовано Самим Господом: Горе, сказал Он, егда добре рекут вам вси человецы: по сим бо творяху лжепророком отцы их. Напротив того, блаженни будете, егда возненавидят вас человецы, и егда разлучат вы и поносят, и пронесут имя ваше яко зло, Сына Человеческого ради. Возрадуйтеся в той день и взыграйте: се бо, мзда ваша многа на небеси. По сим бо творяху пророком отцы их.

Житие и страдания святого нового преподобномученика Онуфрия

Место родины святого нового преподобномученика Онуфрия было селение Габрово, Терновской епархии. Он происходил от богатых христианских родителей-болгар и во св. крещении назван был Матфеем. Когда Матфей достиг возраста, способного разуметь книжное учение, тогда родители отдали его в училище, где он проходил учение с большим успехом. В это время однажды он в чем-то провинился, за что и был наказан своими родителями, но, однако, это внушительное родительское наказание породило в его юном уме мысль о мести, которая по действу вражескому клонилась к собственной его погибели. Питая гнев на своих родителей за наказание, он выразился пред находившимися там турками, что желает принять магометанскую веру. Это детское намерение легко могло бы осуществиться, если бы не успели родители исхитить его из рук служителей Магомета. Видно, однако, что любовь Небесного Отца, за веру и благочестие родителей, не оставила отрока, изъявившего по своему неразумию желание отречься от христианской веры. Ибо когда Матфей пришел в совершенный возраст и стал понимать предметы самостоятельно, то тогда же удалился на святую Афонскую Гору и поступил в братство Хиландарского монастыря. Здесь вскоре он принял на себя иноческий образ с именем Манассии и проходил духовные подвиги со вниманием и ревностью. Спустя некоторое время он за свою добродетельную и подвижническую жизнь рукоположен был во иеродиакона. В сем священном сане Манассия прилагал труды к трудам, ревнуя в добродетелях подвижникам Христовым, и таким образом приходил от силы в силу. Но опыт и писания св. Отцов свидетельствуют, что насколько человек преуспевает в добродетели, настолько же украшается смирением, так что тогда даже и малейшие грехи кажутся ему великими и он сердечно сокрушается о них, принося покаяние. Так точно и Манассия: преуспевая в добродетели и рассматривая всю свою прошедшую жизнь, он с ужасом увидел свое падение, т.е. отречение от Христа, бывшее еще в отрочестве, которое с этого времени как бы неким тайным обличителем постоянно носилось в его уме. Кроме того, и сердце его не имело покоя вследствие вычитанных им слов, сказанных Спасителем в Божественном Евангелии: всяк, иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех: а иже отвержется Мене пред человеки, отвергнуся его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех (Мф. 10:32–33). Имея в уме постоянно сии священные слова, Манассия скорбел, вся душа его была объята страхом. «А что, – думал он, – если я не принесу достойных плодов покаяния за свое отречение и в день Великого Суда Христос, Которого я отвергся пред людьми, отвержется меня пред Отцем Небесным?» Сердце его не было покойно, в нем не царил тот радостный мир, который в подкрепление и утешение посылается подвижникам от всещедрого Бога, а потому совершаемые им подвиги казались ему весьма недостаточными для того, чтобы очистить себя от глубокого, как ему казалось, падения и умилостивить Бога, при этом в уме его носилось, что примирить свое сердце с Небесным Творцом возможно только чрез исповедание Его пред неверными.

Поэтому он решился, за свое отречение от Христа, исповедать Его пред турками, проливши за Него кровь в мученических страданиях, очистить свое падение и этим путем примириться с Богом. Это святое и притом трудное намерение день и ночь не оставляло его, однако, не доверяя себе, он с сердечной и смиренной молитвой просил Бога открыть ему, есть ли на то воля Его, угодная и совершенная, как о сем говорит св. апостол Павел (Рим. 12:2). И если желание его угодно Ему, то тогда бы только Господь утвердил его мысль непоколебимою и укрепил бы его Своей благодатью мужественно исповедать христианскую веру пред врагами Христа и принять мученическую кончину. Но так как, по словам Св. Писания, помышления смертных боязлива и погрешительна умышления их (Прем. Сол. 9:14), то и Манассия не решился без совета с опытными отцами вступить в великий подвиг мученичества, а потому со смирением и кротостью он открыл свое желание духовным старцам и просил их благоразумного совета. Но старцы посоветовали ему хорошенько обдумать свое намерение и, не познавши своих сил, не решаться на столь страшный подвиг.

Совет опытных мужей был принят Манассией с охотой, и он начал еще более подвизаться в посте, бдении, молитве и трудах; при этом желание пострадать за Христа не только не охлаждалось в его сердце, но еще более воспламенялось, особенно когда он узнал о недавнем страдании новых преподобномучеников Евфимия, Игнатия и Акакия.

Узнав, что сии св. мученики, приготовляясь к мученическому подвигу, пользовались советами и руководством духовника Никифора, он отправился в Предтеченский скит, где чистосердечно исповедал пред опытным духовником Никифором свое намерение, просил его принять в свою келью и приготовить к страдальческому подвигу, подобно Евфимию с Игнатием и Акакием.

– Согласен, чадо, принять тебя к себе, – сказал ему ласково духовник Никифор, – но только с тем, чтобы никто из посторонних не знал о твоем намерении пострадать за Христа и чтобы все время приготовления твоего к мученичеству ты совершал так, как бы уже находился в страданиях за Христа, пред жестокими мучителями. Соглашаешься ли ты на это?

– Согласен, святой отче, – с радостью отвечал блаженный.

И, таким образом, получив желаемое – быть учеником опытного мужа, Манассия возвратился в свой монастырь, распорядился своими вещами и деньгами, из коих одну часть раздал как милостыню, а другую оставил в пользу монастыря с тем, чтобы оный доставлял пропитание его родному отцу, который в то время жил вместе с ним в Хиландарском монастыре, в полном монашеском пострижении.

После этого он под видом, как будто бы хочет идти в Иерусалим для поклонения святым местам, скрылся от всех и пришел к духовнику Никифору, который с отеческой любовью принял блаженного и поместил его в отдельной келье, при этом заповедал ему, чтобы он ни с кем не имел никакого общения, а один наедине молился Богу.

Заключившись в тесной и темной келье, Манассия начал подвизаться в продолжительном бдении и молитве; при этом смирял свое тело земными поклонами, которых в течение суток полагал по 3.500, а поясных без числа. Молитва со слезами как бы сроднилась с ним, ее он имел постоянно в устах и в уме, и таким образом блаженный подвижник в сей тесной келье, подобно золоту, искушался в терпении и мужестве. Для подкрепления же телесного употреблял в пищу хлеб с водой чрез два, а иногда и чрез три дня; вареную же пищу во все время вкушал иногда только в субботы и воскресные дни.

Спустя четыре месяца в его душе, уже очищенной и горящей пламенной любовью к сладчайшему Иисусу, явилась решимость вступить в давно желанный подвиг пострадать за православную веру и принять мученическую кончину. В это время старец Никифор постриг его в великий ангельский образ с именем Онуфрия, и решено было духовником с другими старцами отправить его на остров Хиос, который блаженный Онуфрий должен избрать поприщем мученических подвигов. И таким образом, быв напутствован общими молитвами и благословениями, мужественный воин Христов вместе с иноком Григорием, тем самым, который до этого сопутствовал трем мученикам Христовым – Евфимию, Игнатию и Акакию, – с этим-то любвеобильным Григорием Онуфрий оставил св. Афонскую Гору. Отправились в путь и, будучи управляемы Промыслом Божиим, вскоре благополучно прибыли в Хиос. Здесь они остановились в доме у одного христианина, где в отдельной комнате провели семь дней в посте, бдении и молитве, подкрепляя свою душу частым причащением Св. Христовых Таин. И таким образом вооружившись во всеоружие духовное, Онуфрий решился в грядущую пятницу, как день спасительных страданий Господа нашего Иисуса Христа, выйти на брань против духа злобы и пролить свою кровь за Иисуса Христа. Как бы в подкрепление и утешение блаженного Онуфрия в одну из проведенных в молитве ночей он сел отдохнуть и, будучи в изнеможении, погрузился в легкий и тонкий сон. В это время он видит лик стоящих пред ним архиереев, священников и воинов, которые сказали ему:

– Встань и иди к Царю, Который хочет видеть тебя.

– Для чего, – спросил их блаженный с робостью, – Царь желает видеть меня и что я за человек, который понадобился ему? Умоляю вас, оставьте меня.

– Невозможно, – сказали ему небесные посетители, – вставай и иди за нами.

В сопутствии сих светоносных мужей Онуфрий встал и пошел за ними. Потом пришли они в некое открытое и обширное место, которое было все залито необыкновенным светом, где на прекрасном и сияющем как бы от солнечных лучей троне в величии восседал Царь, к Которому блаженный подошел и поклонился до земли. В это время Царь обратился к предстоящим и, указывая рукой на одно светлое место, сказал: «Вот для него готова уже обитель». При сих словах Онуфрия оставил тонкий сон и он проснулся, чувствуя в сердце своем небесную радость. Прославив Бога, утешившего его чудным видением, он усердно просил в молитве своей и святого Василия Великого, так как эта ночь была его памяти, чтобы и он походатайствовал за него у Престола Божия своими благоприятными молитвами. Но каковая же печаль объяла его сердце, когда он в следующую ночь уже не ощущал той небесной радости и вместо оной наступил страх и трепет, и он стал чего-то страшиться. Видя себя в таком состоянии, он со слезами обратился к старцу Григорию:

– Отче! Божественный огнь, который согревал сердце мое, угас! За что я, окаянный, лишился этого утешения?

– За гордость, – отвечал ему Григорий, – ты возмечтал о себе нечто великое, и за это скрылась от тебя благодать Божия.

– Увы мне, окаянному! – с рыданием и стонами сказал Онуфрий. – Какого я лишился драгоценного дара! Что теперь скажут св. отцы и братья афонские! Вместо того чтобы услышать им о новом мученике и порадоваться моему спасению, они услышат о вторичном моем отречении от Христа. Увы мне, грешному! Увы мне, несчастному!

Выплакав свое горе, он упал к ногам Григория и, лежа у его ног, укорял себя за то, что не мог сохранить Божественного утешения. Потом стал на молитву и до тех пор изливал оную пред Сердцеведцем, пока опять не почувствовал в сердце своем той угасшей теплоты, которая было его оставила.

Чувствуя себя в мирном устроении, он, с детской простотой обратившись к Григорию, с радостными слезами на глазах сказал:

– Отче! Благословен Бог, мне теперь опять хорошо.

На утро Григорий взял предосторожность, дабы опять Онуфрий не впал в духовную гордость, так как коварства злобного врага сильны, который, рыкая, как лев, ищет, кого поглотити, и тем более и сильнее вооружается на тех, которые мужественно отражают все его нападения. Древняя злоба не дремлет и готова воздвигнуть тучи своих коварств, лишь бы только найти в подвижниках Христовых хотя малейшую слабость. Поэтому опытный старец Григорий, дабы смирить все помыслы Онуфрия и чтобы он отнюдь не надеялся на себя, повелел ему просить у всех, в том доме находившихся, за себя молитв, припадая к их ногам и лобызая оные. После этого в тот же день блаженный Онуфрий заключился в церковь, где начал молиться с воплем, изливая пред Сердцеведцем скорбь тоскующей своей души.

Григорий, слыша Онуфрия молящегося с воплем, на сей раз не препятствовал ему явно изливать свою печаль пред Отцом Небесным, ибо видел, что его гласная молитва исходила из сердца, согретого Божественной теплотой; и, чтобы не смутить молящегося, уже после, когда блаженный окончил свою молитву, Григорий из предосторожности заметил ему, говоря: «Разве ты не слышал, что сказал Господь в Евангелии: Да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя (Мф. 6:3). Для чего это ты тщеславишься и творишь твою молитву гласно? Конечно для того, чтобы тебя все слышали и хвалили. Несчастный! Опять ты впал в гордость и погубил труд свой. Опять ослепила тебя духовная гордость!»

Блаженный, слыша от старца Григория сии слова, с кротостью отвечал ему: «Согрешил, отче! Прости меня и помолись за меня Богу, чтобы Он избавил меня от сетей диавольских». Но опытный Григорий, видя глубокое смирение Онуфрия, в душе радовался за него, так как выговор сделан был ему, собственно, для того, чтобы вести блаженного к подвигу мученическому путем смирения и таким образом низложить всезлобного и гордого диавола. Цель его была достигнута, и теперь-то он начал приготовлять его к подъятию страданий во исповедание имени Христова. Всю предшествующую ночь провели они вместе на молитве, потом, приобщившись св. Христовых Таин, Григорий одел Онуфрия в мирские одежды (волосы на голове и бороде были обриты еще с вечера) и, как только забрезжило утро, отпустил его с пожеланием совершить благополучно мученический подвиг.

На дороге он встретился с одним христианином и при разговоре с ним, видя его благонамеренным, открыл ему свое желание пострадать за Христа. Добрый христианин порадовался и при этом заметил, что у него к довершению всей турецкой одежды недостает красных башмаков, которые в этом случае были необходимы, и купил ему оные. Потом пошли они в храмы Пресвятой Богородицы, именуемой Обрадованной, и св. Матроны Хиоградской, где отслужили молебен Царице Небесной, прося подкрепления и помощи у Богоматери, и уже отсюда Онуфрий пошел в мехкеме (судилище).

Пришедши в мехкеме, он спросил у сторожа: можно мне видеть председателя?

– На что тебе он? – отвечал сторож.

– Имею к нему заявить дава.

– А есть у тебя фетуфа?

– Нет, – в замешательстве отвечал Онуфрий.

– В таком случае невозможно видеть председателя, – отвечал ему сурово сторож.

Не достигнув цели, Онуфрий со скорбью пришел обратно в дом к тому доброму христианину, который купил ему башмаки. Но сей благонамеренный христианин успокоил его и посоветовал идти опять в мехкеме и там, никому не сказавшись, поднять занавес, отделяющий присутствующих от просителей, и таким образом можно проникнуть в их заседание.

Выслушав совет, Онуфрий пошел в мехкеме, где безбоязненно поступил по совету доброго христианина и, вошедши в присутствие, обратился к судьям со следующими словами:

– Пятнадцать лет тому назад в этом месте я получил опасную рану, и с того времени обошедши разные города и врачей, не получил исцеления, и все, как бы согласившись между собой, сказали, что рану мою никто не может залечить, как только одно лишь то место, где я оную получил, поэтому я опять пришел сюда, чтобы совершенно залечить ее.

– Какая же твоя рана, – спросил его кади (судья), – и что именно ты хочешь от нас получить?

– Рана моя, – отвечал мученик, – такого рода: будучи отроком, я по своему неразумию отрекся христианской веры пред вашими мусульманами, впрочем, никогда не последовал ей, а всегда был истинным христианином и исполнял все христианские обряды. Но когда я пришел в совершенный возраст, тогда ясно как день открылось предо мной мое падение, которое я считал как бы за глубоко нанесенную в душу мою рану. После этого я обошел многие святые места для уврачевания себя покаянием, но помыслы мои не успокоились, а сердце до сих пор не находит покоя. Итак, проклинаю вашу веру с ложным вашим пророком Магометом и дерзновенно исповедую себя пред вами христианином. – Говоря это, он бросил пред ними головную зеленую повязку, одна часть которой попала в лицо кади, а другая муфтия.

Судьи, видя такое дерзновение святого, удивились, как это мог решиться на такую дерзость христианин; один же из них с гневом начал говорить святому: «Что ты, несчастный, делаешь? Подними и опять положи себе на голову эту святую вещь». Но мученик, улыбнувшись, начал укорять все их вещи, которые они называют святыми, и самую их веру со всеми ее обрядами.

Слыша хулу на свою веру, судьи злобно закричали: «Смерть этому человеку!» – и приказали ввергнуть его в темницу, забивши ноги в колоды. Когда святой мученик введен был в мрачное заключение, то томившиеся там в узах некоторые из христиан с участием спрашивали о его имени и отечестве, но страдалец Христов, скрывая истину, чтобы не дать подозрения, что он инок, отвечал им, что он из Тернова, а имя ему Матфей. Но, однако, святому долго не пришлось сидеть в темнице, ибо судьи в этот же день осудили его на смерть.

Когда вывели святого узника из темницы, то судьи еще раз спросили его, что он думает о себе, и когда узнали, что мужественный страдалец непоколебим в своем исповедании, приказали отрубить ему голову, а тело с одеждой бросить в море.

После этого повели св. Онуфрия на смертную казнь. Пришедши на то самое место, где незадолго пред этим был обезглавлен новый преподобномученик Марк, Онуфрий преклонил колена и заклан был ножом в гортань подобно кроткому агнцу, чистая же и непорочная его душа отлетела в небесные обители 4-го января 1818 года, в пятницу в 9 часов дня, на 32 году от рождения.

Таким образом совершился дивный подвиг святого страстотерпца Онуфрия, которого он так долго ждал для примирения себя с сладчайшим Иисусом, за Которого излил свою кровь, смыв с себя то пятно, которое некогда тяготило его душу. Теперь только вполне залечилась смертельная рана, о которой преподобномученик говорил пред турецкими судьями.

После казни святые мощи мученика были положены в куль, а в другой куль насыпали ту землю, на которой лежали мощи, дабы христиане не могли взять что-либо для освящения, и таким образом положили в лодку, отвезли в открытое море, и там бросили в морскую пучину. Что же сделалось со св. мощами по ввержении их в море, для нас осталось тайной. Знаем только, что Тот, за Которого он пострадал, сохранил их невредимыми и в волнах морских, ибо в Св. Писании говорится: Хранит Господь вся кости их, и ни едина от них сокрушится (Пс. 33:21), и что он сподобился получить от Христа Бога мученический венец, за исповедание Его пред магометанами. Молитвами святого преподобномученика Онуфрия, Христе Боже, сподоби и нам получить христианскую кончину и Небесное Царство, которое Ты уготовал своим последователям от сложения мира. Аминь.

Некий монах был борим вожделением. Случилось ему прийти в одно из сел Египта. Там он увидел дочь жреца, полюбил ее и предложил отцу отдать ее за него замуж. Жрец отвечал: «Не могу ее отдать за тебя, не спросив моего бога». И, придя к демону, которому он поклонялся, сказал ему: «Некий монах пришел ко мне, хочет жениться на моей дочери, отдать ли ее за него?» Демон отвечал: «Спроси его, отречется ли он от своего Бога, от крещения и от обетов монашества?» Жрец, придя к монаху, сказал ему: «Отрекись от Бога, от крещения, от обетов монашества — и выдам за тебя мою дочь». Монах согласился — и тут же увидел, что из его уст как бы выпорхнуло подобие голубя и полетело на небо. Жрец пошел к демону и сказал ему: «Он обещал исполнить все три условия». Диавол отвечал жрецу: «Не отдавай ему своей дочери в жены, потому что его Бог не отступил еще от него, но и доселе помогает ему». Жрец, придя к монаху, сказал: «Не могу отдать тебе дочь, потому что Бог твой все еще помогает тебе и не отступил от тебя». Услышав это, брат подумал: «Я, несчастный, отрекся от Бога, от крещения, от обетов монашества, а Всеблагой Бог до сих пор помогает мне, окаянному! Если Бог оказывает мне такую милость, зачем же мне отступать от Него?» Опомнившись, он пришел к некому великому старцу и поведал ему о случившемся. Старец сказал ему: «Останься со мной в пещере и пробудь в посте три недели, а я буду молиться Богу за тебя». И подвизался старец за брата, молясь Богу и говоря: «Господи! Умоляю Тебя, даруй мне ту душу и приими ее покаяние». И услышал Бог молитву старца. Когда прошла первая неделя, старец спросил брата, что он видел. Брат ответил: «Я видел голубя стоящим в небесной высоте над моей головой». Старец сказал ему: «Внимай себе и молись Богу усердно». По прошествии второй недели старец опять спросил брата: «Видел ли ты что-либо?» Брат отвечал: «Видел, что голубь спустился ниже к моей голове». Старец сказал ему: «Трезвись и молись». Когда завершилась третья неделя, старец опять спросил: «Еще не видел ли ты чего?» Брат отвечал: «Видел, что голубь спустился и стал над моей головой, я протянул руку, чтобы удержать его, а он вспорхнул и вошел в мои уста». Старец возблагодарил Бога и сказал брату: «Бог принял твое покаяние. С этих пор внимай себе и тщательно заботься о своем спасении». Брат отвечал: «Теперь я пребуду с тобой до смерти».

Поведал некий старец: «Как-то решил я посетить внутреннюю пустыню. Во время моего путешествия по прошествии семнадцати дней нашел я хижину, при ней пальмовое дерево и стоящего мужа, одеждой которому служили его собственные волосы. Страшен был его вид. Увидев меня, он встал на молитву. Когда я заключил молитву словом «аминь», он понял, что я человек, взял меня за руку и стал спрашивать: «Каким образом пришел ты сюда? Все ли принадлежащее миру сохраняется доселе? Продолжаются ли гонения на христиан?» Я отвечал: «За молитвы истинных служителей Господа Иисуса Христа странствую по этой пустыне. Что же касается до гонения, то оно прекращено властью Христовой. Теперь ты расскажи мне, каким образом ты пришел сюда?» Он, плача и вздыхая, стал говорить: «Я был епископом. Когда наступило гонение, я подвергся многим пыткам. Впоследствии, не в состоянии вынести мук, я принес жертву идолам. Опомнившись, познал свое преступление и предал самого себя смерти в этой пустыне. Живу здесь сорок девять лет, исповедуясь Богу и умоляя Его отпустить мне мой грех. Бог даровал мне пропитание от этой пальмы, но я не был утешен дарованием прощения до сорок восьмого года, а в этот год извещен в прошении». Договаривая это он внезапно встал, поспешно вышел из хижины и пребыл долгое время в молитве, вероятно, он увидел пришедшие за ним Небесные Силы. Окончив молитву, он подошел ко мне. Я взглянул на его лицо и затрепетал от страха: оно сделалось как бы огненным. Но он сказал мне: «Не бойся. Бог послал тебя для того, чтобы ты совершил мое погребение и предал тело мое земле». Едва окончил он эти слова, как лег и, вытянув ноги и руки, скончался. Разорвав пополам свою верхнюю одежду, половину оставил я себе, другой половиной обернув святое тело, похоронил его. После его погребения немедленно засохла пальма и развалилась хижина. Я много плакал, умоляя Бога, не благоволит ли Он даровать мне эту пальму, чтоб остальное время моей жизни я мог провести на этом месте. Прошение мое не было исполнено, и я возвратился к братиям, которым рассказал все, убеждая их не приходить в отчаяние, но обретать Бога покаянием.

Жил в Царьграде некий вельможа, имевший единственную дочь, которую хотел посвятить па служение Богу. Диавол, не терпя желания вельможи, возбудил в одном из его слуг страсть к девице, и этот слуга, желая во что бы то ни стало жениться на ней, пошел к одному из чародеев просить совета и помощи. Тот направил юношу-слугу к сатане, который спросил его: «Веруешь ли в меня?» «Верую», — сказал юноша. Сатана продолжал: «Да вы все веруете в меня, когда нуждаетесь в моей помощи, а когда я помогу вам, опять идете к своему Христу. Напиши мне собственноручно, что ты откажешься от Него навсегда, и тогда я исполню твое желание». Юноша исполнил сатанинское желание, а сатана удовлетворил желание юноши. Возбуждаемая бесами, дочь вельможи, в свою очередь, почувствовала непреодолимую страсть к слуге и стала просить отца, чтобы он отдал ее за него замуж. Сколько ни возражал ей отец, сколько пи плакал, сколько ни умолял оставить свое намерение, дочь оставалась непреклонной и заявила отцу, что она наложит на себя руки, если не будет женой слуги. Отец тогда уступил и отдал дочь юноше.

Сначала все шло хорошо. Но затем соседи стали замечать, что юноша не ограждает себя крестным знамением, не ходит в церковь, не причащается Святых Тайн. Они сказали об этом дочери вельможи, и та поняла весь ужас своего положения, но, к счастью, после первых приступов отчаяния образумилась. Она привела своего мужа к святителю Василию Великому, а он, услышав от юноши полное признание во всем и полное раскаяние, удалил его в одну из келий и заповедал молитву и пост, вместе с тем и сам стал молиться за него. Прошло несколько дней. Святитель Василий пришел к юноше и спросил его: «Как ты чувствуешь себя, сын мой?» «В великой беде нахожусь, отче, — отвечал юноша, — ибо бесы совершенно не дают мне покоя». Святой сказал: «Не бойся, чадо, только веруй!» — и, оградив юношу крестным знамением, оставил его. Придя же к нему еще через несколько дней, святой Василий опять спросил: «Как себя чувствуешь?» «Ничего, отче, — отвечал юноша, — теперь я только издали слышу вопль бесов, сами же они не мучают меня». Прошло сорок дней после заключения, и святой Василий пришел к юноше и снова спросил: «Ну, как себя чувствуешь, брат?» — «Теперь, слава Богу, отче, ныне ночью я видел себя боровшимся с диаволом и одолевшим его».

После этого святитель собрат весь церковный клир и множество христиан и провел с ними всю ночь в молитве о юноше. На другой день с пением псалмов привел юношу к церкви. Тут диавол со страшной силой напал на него, так что юноша стал кричать: «Святой Божий, помоги мне!» Святитель Василий сказал диаволу: «Неужели мало тебе одной твоей погибели, за что же мучаешь других?» Диавол отвечал: «Обижаешь меня, Василий! Не я к нему пришел, а он ко мне, и его писание, которое у меня в руке, я покажу на Суде общему Судии». Святитель сказал: «Благословен Господь Бог мой! Эти люди не опустят к земле своих пропертых к небу рук до тех пор, пока не возвратишь ты мне рукописание юноши». И, обратившись к народу, воскликнул: «Поднимите ваши руки к небу, вопия со слезами: «Господи, помилуй!» И все встали на молитву с воздетыми к небу руками. Во время молитвы, к изумлению всех, расписка юноши слетела с церковного купола и попала в руки святителя. Все исполнились необычайной радости, прославили и восхвалили Бога. А святой Василий спросил юношу: «Знаешь ли, брате, чья эта расписка?» «Ей, святой Божий, моей руной написана», — отвечал юноша. Затем святитель на виду у всех разорвал рукописание, ввел юношу в церковь и сподобил Святого Причащения. Юноша и жена его после этого вышли из церкви, славя и благодаря Бога.

Инок Никодим

Плотской природе человека до вселения благодати Духа Святого, присущ (животный) страх

Человек немощен по своей падшей природе, не может бороться и побеждать своими силами врага невидимого, коварного дьявола, чему и научают нас евангельские события, связанные с падением (отречением) пламенно верующего ученика Христа — Петра (Симона). Поэтому никто не надейся на свои силы, но предавай свою судьбу в спасающую волю Божию: «по воле Твоей, Господи, да будет со мною» (Исаак Сирин). А воля Его в том, «. чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3:16).

Плотской природе человека до вселения в нее благодати Духа Святого, присущ (животный) страх, который является естественной реакцией самосохранения тела, которое он считает своей жизнью. По вселению в сердце Духа Святого (Бога) страх исчезает, потому как тогда человек уже не ассоциирует себя только с телом, а живет какой то иной, доселе неведомой ему силой, а тело ощущает как бы временной одеждой, потеря (гибель) которого его мало волнует, пребывая в уверенности, что Слово Божие есть Истина и полагается только на Его, а свою плотскую немощь ставит ни во что. «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне (Мф.10:28).

Что и доказали ученики Христовы по вшествии в их сердца Духа Святого в пятидесятый День по Воскресении Господнем. Все они смело проповедовали Слово Божие по всей земле, не боясь смерти, за что и были умерщвляемы врагами, но страха от потери временной одежды — тела, не испытывали. А позже их примеру последовали и множество мучеников, пожертвовавших своими временными телами, ради Господа Бога своего, восшедши душами на Небеса в вечные обители Владыки по Его верному обетованию: «Кто Мне служит, Мне да последует, и где Я, там и слуга Мой будет» (Ин. 12:26).

Источник