Рассказ жены священника: «Исаие, ликуй!»
Приблизительное время чтения: 8 мин.
. Я боялась смутить тебя, берегла, не желая испортить нашу нежную гармонию пустым флиртом. Ты был похож на ангела тогда. Как много от своей души теряют мужчины, не хранящие девство! Мы решили не касаться друг друга до самого венчания. Было так смешно на регистрации брака, после которого мы должны были предстать перед алтарем: тетенька в загсе, зачитав ритуальное обращение к новобрачным, предложила нам поздравить друг друга. Возникла неловкая пауза, потому что мы всего лишь пожали руки.
Венчал нас настоятель кафедрального собора. Я не чувствовала ни ног, ни свечи в окаменевшей руке. У меня было ощущение, что вот, происходит то, ради чего я родилась на свет. И была проповедь для новобрачных, о любви к своим родителям. И были поздравления. И поцелуи, и слезы, и пел хор дивными небесными голосами. А свадебный обед устроили дома. Никто не кричал нам «горько», никто не устраивал потехи вокруг нашей свадьбы. Ни выкупа невесты, ни нелепых конкурсов, ни пьянки. Потом мы поехали домой, и ты внес меня на руках, прямо по устланному цветами полу. Мы, не раздеваясь, прочли акафист Божией Матери и. легли в свадебных одеждах спать на незастеленном диване. Так велико и невместимо оказалось событие того дня для меня и тебя, отныне объединенных одной кроветворной системой.
Ты ешь медленно, а я — быстро. Мне всегда потом остается смотреть как ты кушаешь. Это вечернее время мне дорого. Я боюсь тебя утомить, молчу. Ты говоришь неспешно, ласково и легко о некоторых, запомнившихся событиях. Ты добр и великодушен. Ты никогда не делаешь поспешных выводов. Я просто не могу понять, как это у тебя получается.
. А потом ты уехал в поля: сначала я была женой геолога. Прожив три месяца после свадьбы, расстаться на долгих четыре! Я со своим животиком, полвесны и лето ходила по сибирским, бушующим от зелени, аллеям. Тосковала и молилась о путешествующем — о тебе, и ты приехал. С рюкзаком, заросший несмелой бородкой, пыльный, терпкий — от запахов тайги и костра, счастливый и такой лучистый от своей любви.
Вчера, когда ты вошел, и Лизанька, и Маринка, и Ванюша ликовали, словно на Рождество. Ты для них — подарок, воздух, которым дышат твои дети, хлеб и вода их жизни — папа. Как жаль, что многие отцы прежде всех прочих ставят целью жить вне семейных радостей и находят нишу для своей, частной жизни как бы отдельно от семьи.
. А потом ты окончил шестилетнюю учебу в НГУ и епископ Сергий (Соколов) предложил тебе стать священником. На следующий день после чудного праздника Успения Божией Матери ты стал священнослужителем. Я была беременна Ванечкой, десятимесячная Лизанька присутствовала при твоем рукоположении в священный сан и ни за что не желала расставаться со мной. Большой живот, на руках ребенок, длинная служба, рядом с нами — вся семья. Это событие подвело черту под всеми устремлениями наших родных. Здесь молились и плакали некрещеная бабушка, мой отец, собравшийся завести новую жену, сестренка — поклонница Кристины Агилеры и Сергея Пенкина, моя мамочка, заломив руки и неотрывно глядя с балкончика в алтарь.
Благоговейные и радостные, твои родители вытянулись в струнку и боялись лишний раз моргнуть. Все переживали происходящее таинство, любопытного равнодушия здесь не было. Из диаконов через две недели, в день святого Алекандра Невского, тебя рукоположили в священники.
Мы часто стали бывать врозь. Ты стал весь как огонь — в тебе сгорало все суетное и незначительное. Ныне я часто мысленно возвращаюсь к тому времени, которое бывает у священника один раз в жизни — когда он служит в храме сорок дней подряд после принятия сана. Тогда ты стал весь насквозь прозрачный, строгий. Я любовалась на твое лицо, которого коснулось небо.
Я проводила весь день одна с двумя малышами — годовалой Лизанькой и месячным Ванюшкой. Я унывала, плакала. Ко мне постоянно приходили мысли, что я могу тебя потерять, что ты погибнешь. Это было страшно. Ни с чем сравнить невозможно пронзительность и горечь моих неоправданных переживаний. Это мучительное состояние было своеобразной смягчающей мерой. Боженька попустил его, чтобы относительно безболезненно умягчить мое сердце, скованное холодом прежней жизни, цеплявшейся ко мне как верблюжий колючки к обуви. Отпустило меня много позже, когда я научилась жить детьми и находить радость в том, чтобы дарить им себя. Раньше я только брала любовь, хотя искренне полагала, что даю. Дети учат нас любви.
Я ревновала тебя к Богу. На исповеди батюшка с улыбкой мне посоветовал радоваться за нас, а не ревновать. Незаметно это жгучее чувство тоже истерлось. С каждой исповедью и Причастием входили в душу слезы раскаяния, любовь Бога и что-то крепкое и сильное с небес, что дарило радость, отвращение ко греху и надежду, счастливое ожидание завтрашнего дня.
Маленькая Лизуня бросается к тебе на грудь и рассказывает все-все свои горести и радости. Юдоль земная касается и ее детского сердечка, в нем — не менее серьезные, чем наши, переживания и беды. Слова выскальзывают у нее прямо со свистом, лепятся тесно друг к другу, едва умещаясь на твоей широкой груди. Она все время прижимается к твоей бородке и тихо смеется. Папина любовь нужна девочке, из этого источника она будет черпать всю жизнь уверенность в своих силах, чувство покоя и защищенности.
Одновременно — Лиза и Ваня, им тогда было, соответственно, полтора года и шесть месяцев. Реанимация, куда меня не пускали, наглухо закрывалась, но я все время слышала охрипшего от крика сына. В домашних условиях болезнь не казалась участковому врачу опасной: обычная простуда, покашливание, невысокая температура, а потом аллергия зачеркнула весь положительный эффект от лечения — Лизуня ночью стала задыхаться, Ванечка заполучил обструкцию бронхов. Скорая увезла нас в больницу. Однажды я все же проникла внутрь реанимационного бокса. На всю жизнь запомнится мне мой маленький сыночек, привязанный за ручки и ножки к железной кровати, с закатанными глазами, со свистящим дыханием, с катетером в шее. Всю ночь я промолилась Пресвятой Богородице. Казалось, не вынесу этого ужаса. А наутро пришли врачи с консилиума и пригласили в час дня забрать сыночка в обычную палату, потому что наступило улучшение, есть сдвиги в анализах: «ребенку нужна мама», сказали они.
Еще раньше я забрала из реанимации Лизочку. Девочка моя со страдальческой складкой в личике появилась в дверях. Она меня не сразу увидела. А потом, как взрослая, закрылась ручками и по-бабьи запричитала, горестно вздрагивая всем телом.
Милый мой, я на два размера поправилась, и страшно это обстоятельство переживала. Мне казалось, что полнота моя тебя оттолкнет. Проносились мысли о том, что новый ребенок, если им благословит нас Бог, добавит еще килограммов, что ты станешь меня стесняться. Я кормила Мариночку, и безнадежно расстраивалась, не представляла, как вернуть свой удобный сорок шестой размер. Стресс углублялся; я, как назло, поправлялась все сильнее.
При этом с удивлением осознавала, что нежность твоя ко мне не убывает, ты внимателен и щедр душой, как прежде. А потом, на молитве, вдруг подумалось, что только Бог может подарить любовь. Это чувство не находится в подчинении у людей. Часто грязная жизнь убивает красоту взаимной любви, а мы приписываем случившееся внешним причинам.
. Дети выздоровели полностью не скоро. Я долго вздрагивала ночью и просыпалась. И думала, что только теперь, пережив все страдания своих детишек, стала им мамой. Сердце открылось, начал таять лед чувственности и самоуверенности. С грузом моего эгоизма, принесенного из прошлой жизни вне храма, растить детей было невозможно. Боженька человеколюбив. Как мягко исправление, как деликатно наказание! В своей сознательной, самостоятельной жизни в миру я умудрилась так испачкать душу и ожесточиться, что понадобились боль моих детей, чтобы мама во мне проснулась и заплакала. Я и сейчас мучительно выправляю свою уродливую душу, готовую решать все свои и чужие беды силовыми методами.
Еще один вечер задернул шторой окна. Мы зажигаем свечи и читаем вечерние молитвы. У детей в руках — по свечечке, они молятся вместе с нами. Очень рады, если мы разрешаем им читать все молитвы самим, они выучили многое наизусть. Мы тогда молчим и наблюдаем их детское ликование, горящие глазки и ручки, сложенные для крестного знамения. Молятся о здоровье папы и мамы, бабушек и дедушек, маленькой сестренки. Еще добавляют просьбы о тех, чьи беды обострили детское чувство милосердия в течение дня. Например, «о той тете Оле, у которой убили сыночка, она наверно теперь все плачет», «о мальчике Димочке, который ножку сломал», «о соседской бабе Томе, у которой умер Кошмарик (собачка)». Понимают, что надо молиться не за умершую собачку, а за соседку, которая теперь совсем одинокая осталась. Я думаю, детей не следует безоговорочно ограждать от всех взрослых переживаний. Сердечко у них должно научиться сочувствовать, милосердовать. Мы очень жалеем бомжей. Образ этих богооставленных людей вызывает у детей страх, слезы жалости. Я стараюсь все объяснить, все, что вижу. Что не смогу сказать, пропущу, — даст им Бог. Так и молюсь: «Господи, восполни то, что не дала деткам, исправь все немощи моего воспитания!»
. Посты мне давались труднее, чем тебе. Я не обладала совсем твоей цельностью, радость моя. Пост воспринимала как тяжелую повинность, отказ от телесных радостей означал для меня потерю радости в жизни. Только твоя чуткость и Божия помощь научили меня постепенно любить чистую прозрачность поста. Твой образ привел в храм всю нашу семью. Разрозненные и неверующие, мы все обрели цельность и радость в православии. Прожив бок о бок с моими родителями и бабушкой, а потом с твоими старичками целых полтора года, пока ты ремонтировал нашу собственную квартиру — в страшной тесноте, с малышами, кроватками, пеленками и моей беременностью, мы ни разу вдрызг не разругались с родными. Заповедь о том, что «не зайдет солнце во гневе вашем», потребность душ в покаянии и благодати давала каждому силы и терпение чужих немощей. Слава Богу!
Сегодня я очень жду тебя из храма. Но много людей спешит к священникам за утешением, и мой ужин остывает, а я, сама искупав и уложив троих детей спать, молча глотаю слезы. На часах половина первого, последний поезд метро уже завернул в парк, сейчас раздастся твой тихий стук в дверь.
Главное, не встретить упреками, главное — пожалеть, накормить согретым по третьему разу постным пловом, не забыть дать тебе витаминку от весеннего авитаминоза и попытаться не высказать своего недовольства за ужином. Потом Боженька исправит и этот мой грех, мое одиночество наполнит Собой, сделает каждую нашу встречу еще большей радостью, уничтожит сдерживаемую обиду.
От внешнего — к внутреннему, если не выходит наоборот.
Источник
Исайя, ликуй!
В первой части заседания секции прозвучали доклады преимущественно установочного характера: «Таинство брака: богословские аспекты» проф. прот. Владимира Воробьева (ПСТГУ) и «Брак в Новом Завете» проф. Ивана Желева (Софийский университет, Болгария).
Доклад о. Владимира был подготовлен Свято-Тихоновским университетом совместно с Синодальной Богословской комиссией и, таким образом, представляет собой, по словам председателя секции, «официальный доклад соборного уровня».
Во вступительной части доклада говорится об определениях Таинства Брака, из которых очевидно, что «Таинство Брака не заменяет собой брак, как таковой, но служит его восполнением и освящением». Указывая на многочисленность отсылок к Ветхому Завету в православном чинопоследовании Таинства Брака, докладчик счел необходимым сначала выявить основные богословские идеи ветхозаветного учения о браке. Затем им было рассмотрено новозаветное богословие брака и, наконец, место и роль Таинства Брака в Церкви.
Суммируя ветхозаветные представления о браке, о. Владимир сделал заключение о том, что «ветхозаветное богословие брака понимало его как единство мужа и жены в любви — единство, прообразовывающее собой Завет Бога и Израиля». Однако ветхозаветный брак не был совершенен — ибо муж в нем был не просто главой, но «господином», «владельцем» жены, «принадлежащей» мужу. В Новом Завете сохраняется понимание брака как единства мужа и жены, даруемого и благословенного Богом. Но при этом утверждается не только единство супругов, но и абсолютная (кроме вины прелюбодеяния) нерасторжимость брака. В Новом Завете браку возвращается та святость, которая была утрачена из-за греха. Правильный христианский брак — это всегда брак «во Господе», в котором устраняются те несовершенства, которые были свойственны браку ветхозаветному.
Наряду с этим отмечается, что брак для христиан перестает быть единственной нормой для каждого верующего: девство занимает не менее значимое положение, чем брак. «Выражаясь антиномично, можно сказать, что девство выше брака, но достоинство брака не ниже, чем девства». Такое двойственное отношение к браку, заложенное в Новом Завете, сохраняется в дальнейшем, доходя порой у святых отцов до крайней категоричности.
Значимым моментом в христианском браке являются одобрение его Церковью и участие вступающих в брак в Евхаристии. «Участие в Евхаристии изначально было главным средством освящения христианского брака». В контексте этого обстоятельства в докладе прозвучало предложение о возвращении Причащения в чин Венчания.
«Однако само по себе внешнее участие в Евхаристии еще не является гарантией церковности брака — необходимо свидетельство Церкви о том, что брак действительно заключен «во Господе». C течением времени Церковь сделала своими древние брачные средиземноморские церемонии, освятив и преобразив их, и они превратились в особый церковный чин бракосочетания». При этом необходимо отметить, что обручение было не менее значимым, чем венчание. Исторически «чин обручения является одной из форм церковного благословения светского брака, а именно — освящением юридической стороны заключения брака. Поэтому расторжение церковного обручения приравнивается к расторжению брака».
Неотъемлемым элементом христианского брака является деторождение, в котором проявляется наше соработничество Богу.
Итак, брак представляет собой духовно-мистический союз любви, в котором исполняется замысел Бога о человеке, а чинопоследование Венчания «может быть названо Таинством, преображающим ветхую церемонию в новую — так же, как и дальнейшая супружеская жизнь преобразит ветхий брак в новый».
Проф. Иван Желев продолжил мысль первого доклада о новом характере и смысле, который брак приобретает в Новом Завете. Он подчеркнул абсолютный и нерушимый характер брака, его священность, а также естественность и возможность рассматривать брак не только как средство избежать блуда, но и помощь в спасении. Брак — это радость во Христе, единение и душевное, и телесное. Кроме того, профессор указал на новозаветное отношение к полигамии, отметив как симультанную, так и суксессивную ее недопустимость.
Доклад вызвал дискуссию по поводу отношения к смешанным бракам. Сперва были рассмотрены два вида смешанных браков у ап. Павла (когда один из супругов приходит ко Христу после заключения брака и когда изначально один из брачующихся христианин), причем профессор отметил, что брак помимо прочего является расширением миссионерской деятельности христианина. Затем внимание участников секции обратилось к современной ситуации, когда межконфессиональные браки происходят регулярно. В связи с этим встал вопрос не только о совершении Таинства Венчания, но и о том, как в дальнейшем воспитывать детей в подобных смешанных браках.
Вторая часть была посвящена представлениям восточных и западных отцов о Таинстве Брака. Прозвучали доклады доц. П. Ю. Малкова (ПСТГУ) «Восточные отцы и учители Церкви о браке», А. Р. Фокина (ИФ РАН) «Западные отцы и учители Церкви о Таинстве Брака», доц. диакона Михаила Желтова (ЦНЦ «ПЭ», МДА, GCNUE) «История чинопоследования венчания в византийской традиции».
В первом докладе было отмечено, что, по святоотеческому учению, брак был установлен уже в раю «как священный союз между мужчиной и женщиной». Также был поднят вопрос, «следует ли считать установление Брака лишь данным Богом людям средством для продолжения рода — причем только в предведении грядущего грехопадения Адама и Евы, или же состояние Брака имеет для людей самодостаточную ценность, будучи благом и святыней самим по себе» в контексте проблемы соотношения значения брака и девства, и выделяются две позиции по отношению к браку, условно говоря, «позитивная и негативная», т. е. исключительно как средство к продолжению рода после грехопадения либо как изначальное и абсолютно органичное Таинство. И наконец, в докладе представлена попытка дать ответ на вопрос, сохранятся ли браки в жизни Будущего века (уже ставившийся и в предыдущих докладах). Здесь наблюдается принципиальное различие между восточными и западными учителями Церкви; в отличие от католической традиции, восточные отцы рассматривают и эсхатологическую перспективу брака, его преображение и продолжение в жизни вечной.
А. Р. Фокин, говоря о взгляде западных отцов, выделил следующие основные моменты в их учении о браке: представление о браке как установленном Богом законе, существовавшем с самого начала бытия человека, его святости, подтверждаемой церковным благословением, молитвами и прочими священнодействиями, совершающимися над супругами священнослужителями, представление об особой благодати, получаемой супругами в Таинстве Брака, видение христианского брака как «нерасторжимого духовного союза и взаимного обязательства супругов, основанного на нераздельном единстве Христа и Церкви», и, наконец, указание на то, что обязательства супругов, данные в браке, столь же святы и постоянны, как обязательства служить Богу, данные в Таинствах Крещения или Священства.
Доклад диакона Михаила Желтова о чинопоследовании Венчания в византийской традиции основан на его статье «Брак и Евхаристия: История православного чина Венчания» и представляет собой полемическое рассмотрение схемы византийского чина благословения брака, предложенной выдающимся богословом XX века прот. Иоанном Мейендорфом. Докладчик приводит сведения о Таинстве Брака из творений свтт. Григория Богослова, Иоанна Златоуста, подробного описания церемонии царского венчания брака Феофилакта Симокатты, византийских Евхологиев и др., на основании которых он приводит свою, более точную схему развития истории чинопоследования венчания, из которой видно, что особое чинопоследование Брака в Церкви складывается начиная с IV века, беря за основу значительную часть греко-римского обряда Венчания. Будучи отдельным от литургии чинопоследованием, оно тем не менее не теряло связи с Таинством Евхаристии, однако литургийные особенности начали проникать в чин Венчания с XI века, лишь постепенно уподобляя его литургии. В заключение прозвучала мысль о том, что, несмотря на ошибочность схемы о. Иоанна Мейендорфа, акцентирование им роли Евхаристии как центра и главной освящающей силы семейного союза христиан является абсолютно верным и особенно актуальным в наши дни.
Доклады заключительной части работы секции вызвали самый живой интерес у присутствовавших, ибо все они так или иначе касались актуальных вопросов, связанных с Таинством Брака.
«Вопрос о «совершителе» Таинства Брака на Востоке и Западе» был рассмотрен о. Владимиром Хулапом, священником Санкт-Петербургской епархии. Осветив постепенное изменение роли Церкви и священника в бракосочетании, о. Владимир указал на то, что развитие процедуры заключения брака пошло по разному пути на Западе и на Востоке. Если на Западе на первое место вышло взаимное согласие брачующихся (т. е. юридический аспект, являющийся прямым наследием римского права), то на Востоке развитие происходило «в контексте византийской «симфонии» государства и Церкви», что привело к тесной связи брака со священническим благословением. Это постепенно привело и к различной расстановке акцентов в богословском осознании Таинства Брака. В частности, на Западе «совершителями» Таинства оказываются супруги, а их договор приобретает сакраментальный характер. На Востоке же в качестве «совершителя» Таинства Брака рассматривается священник. По католической логике, брак оказывается самым «индивидуалистическим» Таинством, а его чинопоследование становится лишь «украшением», теряя свое трансцендентное измерение. Впрочем, в последнее время со стороны католиков наблюдаются попытки приблизиться к литургическому пониманию Таинства Брака.
Кроме того, о. Владимир обратил внимание на ряд пастырских проблем в Православной Церкви, связанных со сферой церковного брака. Во-первых, это проблема соотношения брака церковного и брака гражданского и вопрос греховности последнего без первого, во-вторых, превращение Таинства в красивый обряд, когда оно совершается над крещеными, но невоцерковленными людьми.
Острым и приглашающим к широкой дискуссии оказался доклад А. Г. Бондача (МДА, ТюмГУ) «Канонические аспекты Таинства Брака». По словам самого докладчика, доклад скорее следовало бы озаглавить как «Церковно-правовые аспекты», ибо он затрагивает правовые системы как Русской Православной Церкви, так и Российской Федерации в их актуальном состоянии. Принципиальными для данной темы стали анализ соотношения граждански-правовой и церковной сторон брака (с рассмотрением так называемых «консенсуальной» и «реальной» концепций, в которых соответственно юридический и религиозный аспекты брака противопоставляются или не противопоставляются друг другу) и вопрос границ правового регулирования брачных отношений церковным и гражданским законодательством. При этом было отмечено, что «при выработке рекомендаций по правотворчеству необходимо помнить, что далеко не все общественные отношения поддаются правовой регламентации». А в случае «систематизации действующего семейного права РПЦ не должны быть забыты нормы Семейного и Гражданского кодексов РФ».
Также докладчиком были рассмотрены некоторые частные вопросы, такие, как возможность «заочного» венчания, желательность разделения обручения и венчания во времени, фактические брачные отношения (т. е. сожительство), причем утверждалось, что в свете указанных в докладе исторических фактов «Церкви следует более взвешенно относиться к современному фактическому браку, избегая однозначного осуждения состоящих в нем лиц». В докладе был также представлен, но не озвучен раздел «Основания прекращения брака» (которому был посвящен следующий, заключительный доклад в секции).
Здесь следует отметить, что неоднозначная реакция на этот и другие доклады заключительной части работы секции была вызвана во многом тем, что, по справедливому замечанию одного из участников конференции, «в завершающих выступлениях неоднократно звучала мысль о том, что Церковь должна поступиться общепринятыми представлениями о греховности/негреховности внебрачного сожительства. Причем ссылка делалась на римско-византийское право и даже церковную древность».
Последним в секции стал доклад «Развод и повторные браки христиан: богословские аспекты», подготовленный Е. В. Беляковой (ИРИ РАН). Задача этого доклада — «выяснить место развода в церковном законодательстве». Притом что для христиан идея нерасторжимости брака изначально была определяющей, жизненная реальность знает случаи прекращения брака. В докладе прослежена история отношения к второбрачию в Церкви, в частности развитие чина Венчания для второбрачных. Затем автор доклада коснулась темы расширения поводов к разводу, которая особенно остро встала к XX веку (и, в частности, рассматривалась на Соборе 1917-1918 гг.) и в рамках которой до сих пор остается неразрешенным вопрос о соотношении здесь гражданского и церковного суда. В заключение автор доклада ставит открытый вопрос о развитии отношения Церкви к браку и разводу: «Церковь стоит сегодня перед выбором: найти способы подготовки к церковному браку и его поддержки или принять, что развод является атрибутом не только гражданского, но и современного церковного брака. Но в последнем случае он перестает быть церковным».
В ходе дискуссии, вызванной этим емким и смелым докладом, высказывались предложения о необходимости воспитания не только вступающих в брак пар, но и венчающих священников. При этом было подчеркнуто, что ответственность за Таинства, в том числе и за Таинство Брака, лежит на всей Церкви.
Источник
