Смерть ребенка. Пережить. Понять. Принять
Детская смерть – огромная трагедия и шок для семьи. Для родителей непостижимо, как после такого жизнь может продолжаться. Как не утратить веру? Где найти силы? Для каждого ответы будут разными. А находить их можно в таинствах Церкви, беседах с духовником, обращению к событиям Священной истории и ее христианским смыслам.
Споря с абсурдом
С утратой ребенка, особенно новорожденного, мировоззрение его близких рушится, никуда не спрятаться от боли и острого переживания абсурдности бытия, а любые слова сочувствия причиняют еще большее страдание.
Особенно маме, которая ближе к малышу телесно – девять месяцев вынашивала свое чадо, в муках произвела на свет, остро испытала радость рождения, первого прикосновения, кормления, взгляда.
Пуповина с рождением не обрывается, это ведь пожизненная связь. Но только вынырнул маленький человек из околоплодного пространства, вошел в новое измерение, вдохнул воздуха, начал жить, и вдруг – нет. А ведь был, состоялся – улыбался, щурился на свет, держал за палец, имел свой особенный цвет глаз, был на кого-то похож.
Родителям умершего малыша кажется, что они оказались в вакууме, в черной дыре, в предельном одиночестве, и вокруг ни души. Редкий друг, не каждый священник и далеко не всякий православный психолог способен в этой ситуации на уместное и мудрое слово соболезнования и сопереживания.
Утешить и утешиться
Сочувствуя родителям, важно подходить к этому с рассуждением. Активно и эмоционально утешать – значит, пробуждать новые слезы и жалость к себе, а это не снимет душевного разлада и напряжения. Приводить в чувство хлесткими фразами маму или папу, потерявших ребенка, и вместе с ним и важные жизненные смыслы – тоже не выход. Все равно, что бить лежачего больного за то, что он не может встать. Психотерапевтический эффект от уговоров, упреков, увещеваний вернуться к нормальной повседневности, взывания к совести и разуму – тоже весьма сомнительный.
Попробуйте хотя бы отчасти понять это состояние – почти древнегреческое ощущение ужаса от неумолимости судьбы. Горе затмевает сознание, вызывает сопротивление, протест, вопль библейского Иова к небесам. В горьких событиях потерявшему ребенка видится не Промысл Божий, а демоническое слепое существо с повязкой на глазах. А все правильные в любое другое время аргументы – «у Бога все живы», «однажды мы встретимся», предложения позвать знакомого священника домой или пойти вместе причаститься и исповедоваться звучат почти что саркастически.
Что же делать? Размышляет священник Сергий Круглов: «Маме не надо особо проповедовать и пропагандировать о детях. Она все знает сама. Сердцем, нутром своим. Спасите лучше в первую очередь не детей – маму. Вот ее. Вот эту Рахиль. Дайте ей отдышаться. И она заплачет. В голос. И плачем расскажет всё и обо всём…»
Словом, пожалеем мам (и отцов) молчаливым своим сочувствием, позволим им отрыдать своё. И попробуем дать надежду.
Ветхозаветные люди считали рождение ребенка благословением, а бездетность – наказанием, поэтому потеря детей была для них страшным и оглушительным горем. Пророк Иеремия восклицал: «Глас слышен в Раме, плач и рыдание и вопль; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет» ( Иер.31:15 ). Внуки и правнуки нашей праматери Рахили символически оплаканы ею за 17 веков, прошедших от ее плача и до Рождества Христова. Но родился Христос – и все изменилось. У земной жизни открылось окошко, а в нем обозначилась вечная перспектива.
Несбывшиеся надежды
«За что мне это? Почему он появился на свет и его забрали обратно? Что я делала не так? Отчего так невыносимо плохо? Как дальше жить?» – вот те отчаянные материнские вопросы, перед которыми съеживается и цепенеет душа. И в основе всех этих горестных вопрошаний, как бы жестко это не прозвучало – в первую очередь, тревога и забота о себе.
Да, это естественно – наше эгоистическое стремление удержать то, что мы получили в подарок от Бога, мысленно присвоили и не готовы вернуть обратно. И можем ли мы рассуждать по-другому, если житейская психология диктует нам свои представления о счастье и несчастье – сожаления о сыне или дочери, так и не вкусивших благ сада земного? Будем же откровенны сами с собой. Оплакивая ребенка, на самом деле мы оплакиваем самих себя и собственные несбывшиеся мечты в его ожидании. Не пригодившиеся вещи и игрушки, школьные праздники с букетами, выпускные с лентами и шампанским, студенчество, первую запись в трудовой книжке, первый заработок, свадьбу, внуков, путешествия, дачную идиллию, семейные будни и быт, – все то, что могло бы быть и не состоялось. Все пошло не по нашему сценарию, не так, как мы себе запланировали. И поэтому наш мир рушится.
Почему так? Отчасти потому, что та же обывательская житейская психология представляет нам смерть как наказание и катастрофу, а земную жизнь как некую бесконечность, где главными ценностями остаются здоровье и долголетие, а дни еще долго продолжают «мотать колесо». И после них маячат туманные перспективы – вроде бы что-то там есть, но это будет не скоро, можно подумать об этом потом.
Христианство иначе расставляет акценты: происходящее здесь и сейчас важно постольку, поскольку касается жизни будущего века, личной встречи со Христом и возможности нашего спасения в Царствии Небесном. И если центр тяжести наших стремлений и упований смещается от повседневности в Вечность, то и взгляд наш на жизнь и смерть тоже в корне меняется. В результате этой духовной метаморфозы мы иначе видим привычные вещи. В том числе и то, что составляет истинное благо для нас и наших детей.
Обитатели чистой земли
Именно такой, отличный от общепринятого, взгляд на детскую смерть предлагают святые отцы Церкви.
Самым поэтичным и утешительным языком говорит о ней свт. Иоанн Златоуст: «… Итак, не будем предаваться печали, когда увидим, что наших детей постигает та участь, которой мы не желали бы и для себя. Ведь это только для нас чаша смерти исполнена опасности, для детей же она спасительна, и то, что во всех возбуждает ужас, желанно для них, что для нас является началом имеющего постигнуть нас там наказания, становится для них источником спасения.
За что, в самом деле, потребовали бы отчета у тех, которые совершенно не испытали греха? За что подверглись бы наказанию те, которые не имели познания ни добра, ни зла? О, блаженная смерть счастливых детей! О, смерть невинных! Ты поистине начало новой вечной жизни. О, конец, становящийся началом бесконечной радости!»
А вот что утверждает Ефрем Сирин: «Хвала Тебе, Боже наш, из уст грудных младенцев и детей, которые, как чистые агнцы в Едеме, упитываются в Царстве!
По сказанному Духом Святым (см.: Иез. 34, 14 ), пасутся они среди деревьев, и архангел Гавриил – пастырь сих стад. Выше и прекраснее степень их, нежели девственников и святых; они – чада Божии, питомцы Духа Святаго. Они – сообщники горних, друзья сынов света, обитатели чистой земли, далекие от земли проклятий.
В тот день, когда услышат они глас Сына Божия, возрадуются и возвеселятся кости их, преклонит главу свою свобода, которая не успела еще возмутить дух их.
Кратки были дни их на земле, но блюдется жизнь их в Едеме; и родителям их всего желательнее приблизиться к их обителям.
Залогом у Тебя, , да будут дети , да вкушают они блаженство горе на небесах, да предстоят там молитвенниками за всех нас, потому что детская молитва чиста. Благословен Дарующий детям блаженство в чертоге Своем!
Восприял некогда Спаситель наш детей на руки Свои, благословляя их перед сонмами народа, а тем показал, что любит Он детство, потому что чисто оно и далеко от всякой скверны. Благословен Вселяющий детей в чертоге Своем! Праведный видит, что лукавство умножилось на земле, и над всеми владычествует грех; потому посылает Ангела Своего поять отселе сонм прекрасных детей и призывает их в чертог радостей.
Как лилии в поле, пересаженные в рай дети и, как жемчужины в венце, переселенные в царство младенцы неумолчную воспевают там хвалу.
Кто не будет радоваться, видя детей, отводимых в брачный чертог? Кто станет оплакивать юность, если избегает она греховных сетей? И нас, Господи, вместе с ними возвесели в брачном чертоге! Хвала Тому, Кто изводит отселе юность и переселяет ее в рай! Хвала Тому, Кто поемлет детей и оставляет их в чертоге блаженств! Безопасно там радуются они».
«В раю нужны цветочные бутоны»
Не далекий от нас по времени духовный авторитет – старец Паисий Святогорец в беседах с приходящими к нему не раз высказывался по поводу смерти детей. Вот фрагменты из некоторых бесед.
– Геронда, одна мать девять лет назад потеряла ребёнка. Сейчас она просит Вас помолиться, чтобы она увидела его хотя бы во сне и утешилась.
– А сколько лет было ребёнку? Он был маленьким? Это имеет значение. Если ребёнок был маленький и если мать находится в состоянии таком, что когда он явится, она не потеряет душевного покоя, то он ей явится. Причина того, что ребёнок не является, находится в ней самой.
– Геронда, а может ли ребёнок явиться не своей матери, которая об этом просит, а кому-то ещё?
– Как же не может! Ведь Бог устраивает всё в соответствии [с нашей пользой]. Когда мне говорят о том, что какой-то юноша умер, я скорблю, но скорблю по-человечески. Ведь, исследовав вещи глубже, мы увидим, что, чем взрослее становится человек, тем больше ему надо бороться и тем больше у него накапливается грехов. Особенно люди мира сего: чем дольше они живут, тем больше – своими попечениями, несправедливостями и тому подобным – они ухудшают свое состояние, вместо того чтобы его улучшить. Поэтому человек, которого Бог забирает из этой жизни в детстве или в юности, больше приобретает, чем теряет.
– Геронда, почему Бог попускает, чтобы умирало так много молодых?
– Никто еще не подписывал с Богом контракт о том, когда ему умереть. Бог забирает каждого человека в наиболее подходящий момент его жизни, забирает особым, только для него пригодным образом – так, чтобы спасти его душу. Если Бог видит, что человек станет лучше, Он оставляет его жить. Однако, видя, что человек станет хуже, Он забирает его, чтобы его спасти. А других – тех, что ведут греховную жизнь, но имеют расположение сделать добро, Он забирает к Себе до того, как они успевают это добро сделать. Бог поступает так, потому что знает, что эти люди сделали бы добро, если бы им представилась для этого благоприятная возможность. То есть Бог всё равно что говорит им: “Не трудитесь: хватит и того доброго расположения, которое у вас есть”. А кого-то еще – очень хорошего, Бог забирает к Себе, потому что в Раю нужны и цветочные бутоны.
Наши молитвенники
Авва Паисий говорит нам и следующее: «Конечно, родителям и родственникам умершего ребёнка всё это понять нелегко. Посмотри: когда умирает малыш, Христос берёт его к Себе словно маленького Ангела, а его родители рыдают и бьют себя в грудь, тогда как им следовало бы радоваться. Ведь откуда они знают, кем бы он стал, когда вырос? Смог бы он спастись?
Когда в 1924 году мы уезжали из Малой Азии на корабле, я был младенцем. На корабле было полно беженцев. Я лежал на палубе, закутанный матерью в пелёнки. Один матрос случайно на меня наступил. Мать подумала, что я умер, и начала плакать. Одна женщина из нашей деревни размотала пелёнки и убедилась, что со мной ничего не произошло. Но если бы я умер тогда, то точно был бы в Раю. А сейчас мне уже столько лет, я столько подвизался, но в том, окажусь я там или нет, всё равно ещё не уверен.
Но, кроме того, смерть детей помогает и их родителям. Родители должны знать, что с того момента, как у них умирает ребёнок – у них появляется молитвенник в Раю. Когда родители умрут, их дети… придут к двери Рая, чтобы встретить души отца и матери. А это ведь немалое дело! Кроме того, маленьким детям, которые были измучены болезнями или увечьем, Христос скажет: “Придите в Рай и выберите в нём самое лучшее место”. А дети ответят Христу так: “Здесь прекрасно, Христе, но мы хотим, чтобы вместе с нами была и наша мамочка”, и Христос, услышав прошение детей, найдет способ, чтобы спасти их мать».
Опасная прелесть
По словам отца Паисия, родителей в горе подстерегают искушения. «Конечно, матери не должны бросаться и в другую крайность. Некоторые матери верят, что их умерший ребёнок стал святым, и от этого впадают в прелесть. Одна такая мать хотела дать мне что-то из вещей своего умершего сына – в благословение, потому что верила, что он стал святым. “Благословите, – спросила она меня, – давать людям его вещи в благословение?” – “Нет, – сказал я ей, – лучше не надо”. А другая такая мать в Великий Четверг прикрепила к стоящему посреди храма Распятию фотографию своего ребёнка, которого убили немцы. Она говорила: “И мой сын пострадал так же, как Христос”. Женщины, которые оставались в храме на ночь перед Распятием, не стали ей мешать, оставили её в покое, чтобы её не ранить. А что ей было говорить? Ведь её душа была травмирована».
Действительно, случаи, описанные аввой Паисием, не редки.
Один из примеров произошел в современной нам России и отражен в псевдоправославной литературе. Будьте осторожны! Сочинения об отроке Вячеславе, мальчике, умершем и затем, можно сказать, «канонизированном» его мамой в Тульской области, содержат откровенный оккультизм. Как рассказывает в брошюрках мама мальчика, объявившая его «святым» – когда ребенок был жив, она заподозрила в нем необычайные пророческие свойства и повезла в Троице-Сергиеву Лавру, чтобы там его «посмотрели» и признали духовные дары. Но этого не произошло – ничего не признали, и после Лавры вместе со Славиком они отправились прямиком к какому-то экстрасенсу, который и подтвердил у мальчика наличие «дара пророчества».
Вскоре Славик умер, и мама превратила память о нем в религию. В соцсетях есть видеоролик (а ведь это документ!), где бедная женщина серьезно говорит: «Вячеслав нас учил, что Земля плоская». В интернете существует сообщество, которое выстраивает «паломнические» маршруты, согласовывает размещение «верующих» на месте – словом, организует поездки к могилке Славика, куда «верующие» приносят записочки, «заряжают» воду и откуда берут «святую» землю. Так мамино горе, возведенное в степень, отвращает от православной христианской веры, сбивает с истинного пути, а значит, приносит духовный вред.
Горе находит выход
Хотелось бы упомянуть тот факт, что отношение к детской смерти в позапрошлом и начале прошлого века в нашей стране было совсем иным. Да, личное горе также остро причиняло боль, но его легче переносили и смиреннее принимали, потому что почти в каждой семье детей было много – в младенческом возрасте часто умирали.
Картина известного художника-передвижника Ивана Крамского «Неутешное горе» передает его личную драму, когда умерли сразу двое его маленьких сыновей. На лице героини полотна, по мнению современников, очень похожей на жену живописца, отражается глубокое и сильное переживание утраты. Горе ее – на душевной глубине, но у зрителей оно пробуждает не ужас, а раздумья о смысле жизни, и воспринимается как напоминание иметь память смертную. Здесь нет ни трагических жестов, ни заломленных рук, ни глаз, полных отчаяния и безнадежности. Это горе, которое находит выход и может быть излечено.
Случались такие трагедии не только в обычной, но и в царской семье. Причин множество – низкий уровень медицины, сложные условия быта и прочее. Прот. Александр Ильяшенко, обращаясь к истории России, говорит в одном из своих последних интервью, что в начале ХХ века были «высокие темпы прироста населения, но при этом и очень высокие показатели смертности, особенно детской. В царское время детская смертность была такова, что умирал каждый четвертый младенец до года. Я смотрел статистику, в Англии и Германии смертность была в те годы ниже, чем в России».
Преображающее свойство
Для мам и пап одинаковой трагедией бывает и сидром внезапной детской смерти, когда ребенок уходит бессимптомно, а его переходу в мир иной ничто не предшествует, как говорится, ни что не предвещает. И многомесячные мытарства и томления в детской гематологии и онкологии, когда тихий конец ребенка во сне кажется им единственным и желанным выходом и освобождением. Такова наша природа – расставание всегда горестно, даже если понимаешь, что оно исцеляет от всех болезней и что оно не навсегда.
Время лечит. Боль переживается. Приходит и понимание, и принятие. И желание пойти в храм на литургию, исповедоваться и причаститься. И подойти к батюшке, с которым можно поделиться и попросить совета. И поплакать перед иконой Вифлеемских младенцев-мучеников, и молитвенно обратиться к ним. Все это будет, когда придет нужный момент и назреет душевная потребность.
Детская смерть обладает свойством менять нас изнутри. Она способна преображать не только тех, кто теряет свое чадо. Она преображает всех окружающих.
Иногда увидишь короткую новость в СМИ, а за ней проглядывает целая маленькая жизнь. Прочтешь, что в областной больнице от ожогов рано утром Страстной недели умерла двухлетняя девочка, и эта новость обжигает душу. Изучаешь другие газеты и сайты, а потом от знакомых вроде бы случайно узнаешь имя девочки, ее печальную историю, все детали ее болезни и перехода в мир иной. И видишь как наяву горячий чайник на плите, случайно задетый в игре. Обожженые руки и тело, болевой шок, полные страха глаза мамы. Слышишь сирену «скорой» и как переговариваются врачи в приемном. И понимаешь, что недаром узнала всю эту скорбную историю. Возможно, об этом младенце некому помолиться, и эта важная миссия почему-то поручена именно тебе.
Молитесь о своих чадах, где бы они ни были. Именно это, а не слезы и рыдания, будет лучшим проявлением вашей любви. И она обязательно будет иметь продолжение.
Пепельный ангел
Приснился пепельный ангел
И девочка на руках…
Не праздничный Исаакий —
Узкой комнаты страх.
Легкую плоть Посыльный
Принял из моих рук.
Жизни ее светильник
Гаснул, как на ветру…
В личике полусонном
Не дал он мне читать.
Завтра прочту: в больнице
Двух с половиной лет
Утром Страстной Седмицы
Чадо покинуло свет.
Небо сгустит потемки,
Парк, ожоговый центр…
Как Рахиль о ребенке,
Плачет пепельный цвет.
Знаю, что это – та.
Выйди встречать невинных.
Много их нынче… там?
Мария Солунь
Фото из открытых источников
Источник
