Что значит быть астрид линдгрен
ТЕКСТ: Ксения крушинская
22 ноября в российский прокат выходит «Быть Астрид Линдгрен» — байопик самой популярной детской писательницы в мире. В день премьеры рассказываем, как Линдгрен стала писательницей и революционеркой поневоле, а Пеппи Длинный чулок — иконой феминизма.
Быть Астрид Линдгрен — значило быть одной из самых переводимых писателей в мире (на ее счету более полусотни книг, которые в общей сложности разошлись примерно 165 миллионами копий), сценаристкой и даже автором песен. А еще — шведской народной любимицей и фактически совестью нации.
Линдрен прожила 94 года, застав весь XX век; на ее похоронах присутствовала шведская королевская семья, а прощание с писательницей показывали по местному телевидению в прямом эфире. До самой смерти ей ежемесячно приходили тысячи писем, в которых благодарные читатели изливали душу, рассказывали о том, как те самые книги скрасили их детство, и даже спрашивали совета по важным вопросам. Однажды к писательнице подошла на улице незнакомая женщина, молча сунула ей в руку скомканную бумажку, развернулась и ушла. «Спасибо за то, что озарили светом мое печальное детство», — говорилось в записке. В другой раз Астрид написал владелец стокгольмского панк-бара. Власти грозились закрыть заведение, и он просил у писательницы поддержки. Ничего удивительного в этом не было: к мнению Линдгрен прислушивались не только простые шведы, но и общественные деятели и политики.
В середине 1970-х писательница опубликовала открытое письмо в форме сказки на страницах общенациональной газеты Ekspressen. Главной героиней этой сатирической истории, озаглавленной «Помперипосса из Монисмании», была сочинительница детских книжек — живущая в далекой стране и негодующая по поводу совсем не сказочных налогов, съедающих весь ее доход. Так Линдгрен выражала протест против неоправданно высоких выплат в государственную казну в реальной Швеции. Письмо так всколыхнуло общество, что позиции Социал-демократической партии, которая до этого была у власти почти полвека, впервые серьезно пошатнулись.
Линдгрен боролась не только против высоких налогов, но и за гуманное отношение к животным (в 1988 году после серии ее громких общественных выступлений и еще одного открытого письма, написанного в форме сказки, в стране даже приняли закон, оберегающий фермерский скот) и против насилия над детьми. Последней теме была, например, посвящена длинная речь писательницы на вручении Премии мира немецкой книготорговли. В ней Линдгрен говорила о том, что жестокость порождает жестокость — и если ребенка бьют и унижают в семье, скорее всего, он повторит эту модель поведения, став взрослым. Речь была одной из причин, подтолкнувших правительство Швеции принять первый в мире закон, запрещающий любое физическое наказание для детей, включая шлепки. Выступление Линдгрен так тронуло публику, что из одного из немецких приютов сбежали — и заявились к ней домой в Стокгольме — двое подростков. Астрид отправила их назад, но продолжала внимательно следить за их судьбой.
«Не думаю, что она хотела революции. И тем не менее она ее сотворила», — говорит специалист по творчеству Линдгрен и заведующая ее архивом в Национальной библиотеке Швеции Лена Торнквист. Действительно, ни агрессивным борцом, ни анархисткой по природе своей Линдгрен не была. Тем не менее многое в ее жизни само по себе было вызовом — обществу и его устаревающим порядкам.
Еще в юности будущая писательница, а тогда дочь благонравных шведских фермеров, шокировала односельчан нарядами в стиле garconne — брюками и объемными жакетами (в то время носить их решались даже не все парижанки). Любила театр, танцы и джаз. Стала первой девушкой в своей деревне, решившейся подстричься под каре. Как вспоминает сама писательница, люди на улице останавливали ее и просили снять шляпу — чтобы был предлог высказаться по поводу «возмутительной» прически.
Родную ферму, несмотря на теплые отношения с семьей, Астрид Линдгрен (тогда еще Эрикссон) оставила рано — устроилась работать журналисткой в местную газету соседнего Виммербрю. А в 18 лет забеременела от своего начальника. Девушка бежала из провинциального города («Мне казалось, что я в центре клубка змей!»): отправилась сперва в Копенгаген, где можно было родить, не раскрывая имени отца, а затем в Стокгольм. Там она выучилась на секретаршу и устроилась на работу, а ее сына Ларса взяла к себе приемная семья.
Вскоре у нее появилась и своя собственная. В нее опять-таки влюбился женатый начальник, но на этот раз всерьез — и сделал ей предложение. Выйдя замуж, Эрикссон сменила фамилию на Линдгрен, забрала сына у приемных родителей — а несколько лет спустя у пары родилась дочь Карин.
Именно благодаря Карин появилась первая «звездная» книга Астрид Линдгрен, которая во многих странах мира считается визитной карточкой писательницы (хотя в России этот негласный статус закреплен, скорее, за «Малышом и Карлсоном, который живет на крыше»). В семь лет девочка заболела пневмонией, и ей пришлось днями лежать в постели. Мать развлекала ее историями, а когда воображение Линдгрен иссякло, дочь попросила ее рассказать про Пеппи Длинныйчулок — «просто чтобы как-то удержать ее у постели». Имя героини девочка придумала сама, все остальное додумала Линдгрен. «Имя было странное, а значит, и персонаж должен был быть необычным», — говорила потом писательница.
Историю о рыжеволосой девочке, которая носит чулки из разных пар, живет дома одна, не ходит в школу и не подчиняется никаким правилам взрослых, опубликовали в Швеции в 1945 году — и она тут же стала бестселлером. До этого в литературе (особенно детской) было крайне мало сильных и ярких женских персонажей. Девочкам предписывалось быть трудолюбивыми, как Золушка, самоотверженными, как Русалочка, и терпеливыми, как Белоснежка. Пеппи, смелая и феноменально физически сильная; Пеппи, которая могла запросто прийти на чаепитие к соседям и съесть целый пирог — просто потому, что ей этого хотелось, — или вместо листка бумаги начать рисовать на полу («Ведь я рисую лошадь, и на бумаге она не поместится!») стала глотком свежего воздуха. Писательница говорила, что воплотила в ней свои детские мечты об очень сильном герое (морально и физически), который никогда не злоупотребляет этой силой. Действительно, Пеппи решает все конфликты мирным путем: несмотря на невероятное свободолюбие, она добрая и дружелюбная.
Это свободолюбие возмутило часть консервативных читателей, но сегодня три повести о Пеппи считаются классикой детской литературы — а заодно и своего рода учебником феминизма. «Когда я была ребенком, Пеппи казалась мне веселой подружкой, которая осмеливалась делать все, на что я бы никогда не решилась, — говорит шведский социолог доктор Улла Лундквист. — Когда я повзрослела, то поняла, что в ней есть и много другого. Она символ женской эмансипации. Очень важно, что самый сильный ребенок на свете — девочка. Для женщин моего поколения, первого эмансипированного поколения в Швеции, она стала негласным примером для подражания».
Впрочем, речь не только о шведках — книги о Пеппи переведены на несколько десятков языков. В числе поклонниц героини Леди Гага, Эми Полер и Стиг Ларссон. Последний признавался, что героиня Линдгрен была в числе прототипов его Лисбет Саландер. А Мадонна однажды сказала: «Чтобы иметь возможность рассказать через музыку историю, мне необходимо придумать героиню. Для этого мне нужна муза. Ею может быть Фрида Кало, Марта Грэм, Марлен Дитрих или Пеппи Длинныйчулок».
После успеха Пеппи Линдгрен устроилась редактором в издательство — и начала активно писать для детей. Малыш и Карлсон, который живет на крыше, знаменитый сыщик Калле Блумквист, Эмиль из Леннеберги и Рони, дочь разбойника, — лишь несколько созданных ей популярных героев. От книг многих других детских авторов повести Линдгрен отличало отсутствие назидательности и морализаторства. Она никогда не говорила со своими маленькими читателями свысока и как автор всегда стояла на стороне ребенка. «Я пишу так, чтобы это нравилось в первую очередь мне, — признавалась она в интервью газете Ekspressen. — Мне — если бы я была ребенком. Я пишу для того ребенка, который живет внутри меня».
Возможно, это один из секретов удивительной силы Астрид Линдгрен и ее феноменальной способности вызывать доверие у современников. К середине 1970-х, когда уже пожилая писательница окунулась в общественную жизнь, на ее книгах выросло уже целое поколение детей. И эти дети были ей по-настоящему благодарны за то, что когда-то она сумела встать на их сторону и понять — так, как, возможно, не могли и родители.
В конце жизни Линдгрен осталась одна в стокгольмской квартире — той самой, где когда-то была написана «Пеппи Длинныйчулок». Ее муж Стуре умер в 1952 году, сын Ларс — в 1986-м. Дочь Карин вышла замуж и погрузилась в семью и работу — хотя и была близка с матерью до конца. Одиночество писательницу не особенно угнетало, а к неизбежно грядущей смерти (как, впрочем, и ко многому другому) Линдгрен относилась с изрядной долей иронии: «Умереть? Я не против. Только не сейчас. Сперва мне надо прибраться дома».
Источник
Астрид Линдгрен: Прежде всего я хочу быть с моими детьми
Надежность и свобода
Астрид росла в простой шведской крестьянской семье. Ее родители познакомились на рынке. Ему – 13, ей – 7. Когда невесте исполнилось 18, они поженились. У супругов появилось на свет четверо детей – три девочки и мальчик.
Астрид – старшая из сестер – родилась 14 ноября 1907 года. Уже будучи известной писательницей, она вспоминала годы своего детства с неизменной теплотой и благодарностью, подчеркивая, что вдохновение всегда черпает именно из тех времен. О маме: «…я вижу перед собой молодую расторопную хозяйку, мастерицу на все руки. Она доила коров и правила лошадьми, пряла и пекла, работала без устали, управлялась со служанками и работниками, словно занималась этим всю жизнь. Она не забывала также помогать бедным и несчастным, которых в то время было немало».
«Когда было время, мама сочиняла стихи. Она записывала их в поэтическую тетрадь. Из них двоих мама была самой умной, и она была сильнее отца. Отец очень, очень любил детей».
Астрид (третья слева) с семьей
Папа – «человек общительный, он принимал горячее участие в жизни своего края. Он собирал крестьян и организовывал маслобойное объединение, объединение выращивающих племенных быков, объединение коневодов (…) Он во многих отношениях был примером в округе».
Родители Астрид не просто заботились о детях и воспитывали их своим примером, но сумели создать в доме атмосферу безграничной любви и доверия. Благодарная дочь в единственной своей книге, не обращенной к детям, писала:
«А сейчас я хочу рассказать вам историю о любви. Я не прочла ее в книге, не выдумала, мне ее рассказали. Эту историю я слышала много раз. В ней больше любви, чем в любой из прочитанных мной книг. Мне она кажется трогательной и прекрасной. Но, быть может, это лишь потому, что ее герои – мои родители» [1] .
Задаваясь вопросом о «рецепте» счастливого детства, Линдгрен писала: «счастливым делали наше детство надежность и свобода. Спокойно и надежно нам было с родителями, которые так сильно любили друг друга. Они были всегда с нами, когда мы нуждались в них, но они не стесняли нас и позволяли свободно и весело шататься вокруг (…)
Разумеется, нас воспитывали послушными и богобоязненными, как было принято в то время, но в играх нам предоставляли полную свободу и никогда за нами не следили. И мы играли, играли без конца, как это мы только не заигрались до смерти! (…) В детстве нас никто не бранил. Мама не ругала нас, очевидно, потому, что мы слушались ее с первого слова (…) Слушаться мы, без сомнения, были должны, но она не предъявляла нам массу ненужных и невозможных требований.
Например, от нас не требовали, чтобы мы обязательно приходили вовремя к обеду; опоздаешь – возьми себе что-нибудь в кладовке. И никто за это не выговаривал нам. Я не помню также, чтобы она хоть раз упрекнула нас, когда мы приходили домой в порванной или запачканной одежде. Видно, она считала, что ребенок имеет право измазаться, войдя в азарт во время игры. Она не ругала нас также, если кто-нибудь нечаянно набедокурит».
Это совсем не означает, что у детей не было никаких обязанностей: «С шести лет мы начали пропалывать репу и рвать крапиву для кур. По мере того как мы росли, нас, когда требовалось, брали на уборку урожая. А требовалось почти всегда!» – вспоминала Астрид.
Девочка росла прилежной и внимательной. Одна из самых способных и старательных учениц класса, она рано овладела «магией слова». Ее способности стали очевидными уже в начальной школе, когда Астрид стали называть «виммербюнской Сельмой Лагерлёф».
Сочинение тринадцатилетней Астрид было напечатано в газете «Виммербю тиднинг» с рекомендацией: «…проба пера юного дарования, обладающего необыкновенным чувством стиля». Начиналось оно так:
«Дивное августовское утро. Солнце только встало, и астры на клумбе посреди двора приподняли отяжелевшие от росы головки. Как тихо повсюду на хуторе. И ни души. Нет, постойте: вот, увлеченно переговариваясь, идут две девчушки».
«Мы, остальные, писали так обыкновенно, – вспоминала ее 90-летняя одноклассница. – Уже в школе сочинения Астрид были необычными, их часто зачитывали учителя, видевшие талант».
Потрясение Виммербю
«От пятнадцати до двадцати пяти успеваешь прожить примерно четыре разные жизни», – заметила однажды Астрид Линдгрен. В ноябре 1923 года Астрид исполнилось 16. Она окончила школу и стала работать журналистом в местной газете – уже упоминавшейся «Виммербю тиднинг».
Астрид. 1923 год
«За очень короткое время я изменилась до неузнаваемости, в один день превратившись в настоящую „jazz girl“: мое превращение совпало с джазовым прорывом золотых двадцатых. Я коротко постриглась – к ужасу моих родителей-крестьян, державшихся общепринятого».
В 1924 году Астрид захватил молодежный бунт. Девушка, еще недавно написавшая заключительное экзаменационное сочинение на высоконравственную тему «Значение монастырей в Средневековье», решительно бросала вызов консервативному обществу: «в ее гардероб прокрались длинные брюки, пиджак и галстук; шляпа или кепка нахлобучивались на коротко стриженную голову, в которой, как позже в одном интервью призналась Астрид, ощущалась нехватка приземленных, здравых мыслей, царила неразбериха, а разрозненные цитаты из Ницше, Диккенса, Шопенгауэра, Достоевского и Эдит Сёдергран уживались с кинематографическим образом Греты Гарбо и современных femme fatale:
«В Виммербю было около трех с половиной тысяч жителей, я первая в городе коротко постриглась. Бывало, люди на улице подходили, просили меня снять шляпу, показать стриженую голову» [2] .
Набожная мама Астрид, все четверо детей которой посещали воскресную школу и – непременно – церковь, всегда строго следила за нравственностью в собственном доме. Можно представить, как трудно далось ей поведение выросшей дочери, решившей выставить напоказ всему маленькому городку свое «своеволие». Но вскоре мать ждало гораздо большее потрясение: многообещающая карьера дочери резко закончилась в августе 1926 года. К этому времени стало невозможно скрывать, что практикантка «Виммербю тиднинг» находится в положении.
Еще немного – и в городе начнут шептаться, а благородные дамы, завидев Астрид на улице, станут задирать нос.
Отцом ребенка был владелец и главный редактор «Виммербю тиднинг», без малого пятидесятилетний Райнхольд Блумберг, женатый во второй раз после смерти в 1919 году первой жены, оставившей ему семерых детей, в основном ровесников Астрид Эриксон.
Широкая общественность при жизни Астрид Линдгрен так и не узнала имени отца ребенка. Она хотела сохранить тайну как можно дольше.
«Я знала, чего хочу и чего не хочу. Ребенка я хотела, его отца – нет».
Так кратко она сформулировала свою мысль в одной из длинных заметок, в 1976–1977 годах написанных для Маргареты Стрёмстедт, которая много лет трудилась над биографией писательницы. А маленький автобиографический рассказ начинается словами:
«Когда Астрид было восемнадцать, произошло событие, кардинально изменившее ее жизнь. Сама она рассказывает об этом так: дело в том, что я забеременела…» «Иногда Ханна (мама Астрид. – Прим. автора) огорченно и с неприкрытым удивлением спрашивала: „Как ты могла?“ Ей казалось, если мне непременно надо было забеременеть, можно было, по крайней мере, найти кого-нибудь другого. И, честно говоря, я тоже так думала. Ни себе, ни Ханне я не могла ответить на вопрос „как ты могла?“»
Астрид Линдгрен заплатила высокую цену за этот роман. Она лишилась работы и дальнейших перспектив. А осенью 1926 года ей пришлось покинуть родной дом и город и отправиться в Стокгольм. Спустя пятьдесят лет она описывала расставание с Виммербю как радостное бегство:
«Никогда еще о такой ерунде столько не сплетничали, во всяком случае в Виммербю. Быть объектом сплетен – все равно что сидеть в яме со змеями, и я решила покинуть эту яму как можно скорее. И что бы там кто ни думал, из дома меня, как в старые добрые времена, не прогнали. Отнюдь нет! Я сама себя выгнала. Ничто меня не могло удержать».
Сын датский
В Стокгольме Астрид удалось снять комнатку в пансионате и поступить на курсы стенографии и машинописи. Однажды она прочитала о некой столичной женщине-адвокате, помогающей незамужним беременным женщинам в сложных обстоятельствах. Астрид нашла ее, и адвокат помогла девушке уехать в Копенгаген и родить в Королевском госпитале: это место было единственным в Скандинавии, где имена родителей ребенка можно было сохранить в тайне и откуда информация не поступала в Отдел регистрации населения или другие государственные органы.
Несмотря на то, что дочь навлекла на семью позор, родители ни на минуту не отвернулись от нее и помогали чем могли.
4 декабря 1926 года в десять часов утра на свет появился малыш Лассе. И хотя у Астрид несколько дней после родов держалась температура, счастливая мать навсегда запомнила то пьянящее счастье, которое испытала, впервые лежа с младенцем у груди, в одиночестве и покое. Много позже – в 1952 году – Линдгрен передала это волшебное состояние в трогательной концовке трилогии о Кати:
«Мой сын лежит у меня на руке. У него такие маленькие-премаленькие ручки. Одна из них обхватила мой указательный палец, и я не смею шевельнуться. Возможно, он тогда отпустит мой палец, а это будет невыносимо. Эта крохотная ручка с пятью крохотными пальчиками и пятью крохотными ноготками – неземное, небесное чудо!
Я ведь знала, что у детей есть руки, но, разумеется, не понимала по-настоящему, что у моего ребенка тоже будут такие. Ведь я смотрю на этот маленький розовый лепесток – ручку моего сына – и не перестаю удивляться.
Он лежит с закрытыми глазками, прижавшись носиком к моей груди, его головка покрыта черным пушком, и я слышу его дыхание. Он – чудо!
Ты – мой, я теперь тебе нужна! В этот миг ты абсолютно мой. Но скоро ты начнешь расти. С каждым днем ты будешь все больше отдаляться от меня. Никогда не будешь ты так близок мне, как теперь. Быть может, когда-нибудь я с болью в душе буду вспоминать этот час».
Астрид и Лассе. 1930 год
Но наступившие суровые будни были беспощадны: денег катастрофически не хватало, и Астрид пришлось отдать горячо любимого сына в Данию, в семью приемных родителей. В 1928 году она получила работу секретаря в Королевском автоклубе, где познакомилась со Стуре Линдгреном. В апреле 1931 года они поженились и регулярно навещавшая своего сына Астрид наконец смогла забрать его домой.
Так прошло десять лет жизни молодой писательницы – от ветреной коротковолосой девчонки до взрослой и наученной горьким опытом матери. Ей исполнилось всего 24 года. Но Астрид с горечью осознавала: бесценное время детства сына ушло безвозвратно, и то, что она не успела ему дать за эти годы, восполнить уже невозможно. Раздумывая над этим, Астрид пришла к выводу, что первые годы – самые важные в жизни человека. И взрослые неизбежно должны учитывать мысли и чувства детей, проявляя уважение к ним.
Астрид, Стуре и Лассе
Революционная Пеппи
После замужества Астрид Линдгрен решила стать домашней хозяйкой и полностью посвятить себя заботам о Ларсе. Вскоре – в 1934 году – счастье материнства удвоилось: у Астрид и Стуре родилась дочка Карин.
Именно благодаря девочке на свет появилась очаровательная «Пеппи Длинныйчулок». В 1941 году Карин тяжело заболела и долгое время была вынуждена проводить в постели. Тогда любящая мама каждый вечер принялась выдумывать ей всякие увлекательные истории. Однажды маленькая фантазерка заказала сказку про Пеппи Длинныйчулок – девочку с выдуманным на ходу именем. Так и появилась полюбившаяся всем книга, вобравшая в себя все педагогические идеи автора: Линдгрен всегда последовательно выступала с точки зрения ребенка.
Карин поправилась, но еще несколько лет рыжеволосая Пеппи была неизменным героем всех вечерних историй. В десятый день рождения дочери Астрид сделала стенографическую запись нескольких рассказов, из которых затем составила для дочери книжку собственного изготовления (с иллюстрациями автора). Один экземпляр рукописи писательница отослала в крупнейшее стокгольмское издательство «Бонньер». После некоторых раздумий рукопись была отвергнута. Отказ не обескуражил Линдгрен: к тому времени она осознала, что сочинять для детей – ее призвание. Если считать все книжки-картинки, из-под ее пера вышло в общей сложности около восьмидесяти произведений.
Астрид Линдгрен пользовалась в Швеции не просто известностью, но и огромным уважением. Ее дочь Карин рассказывала, что мужчины и женщины всех возрастов не только писали, но и звонили Астрид и стучались в ее дверь. Часто просто ради того, чтобы пожать руку любимому писателю, поблагодарить за радость и утешение, обретенные в мире ее фантазии. Тысячи шведских детей выросли, слушая по радио книги Астрид Линдгрен в авторском исполнении. Ее голос, ее лицо, ее мнения, ее чувство юмора были знакомы большинству шведов.
Астрид с семьей
«Ваши письма я храню под матрасом»
Совсем недавно была опубликована переписка Линдгрен с девочкой по имени Сара. Письма Астрид наполнены сочувствием, пониманием и осторожными советами девочке, которой было трудно общаться с родственниками, товарищами, учителями и психологами, которую не устраивало и собственное общество.
«О, как бы я хотела, чтобы ты стала счастливой, чтобы тебе не приходилось проливать столько слез. Но хорошо, что ты можешь чувствовать, и беспокоиться о других, и предаваться грустным размышлениям, потому я и считаю тебя родственной душой. Самое, думаю, трудное время в жизни человека – это ранняя юность и старость. Я помню, что моя юность была безумно меланхолична и трудна», – писала Линдгрен.
Сара признавалась, что все письма Астрид хранит под своим матрасом. В своих длинных посланиях Линдгрен никогда не говорила с девочкой свысока, всегда с сочувствием относилась к проблемам и конфликтам, омрачавшим Сарину жизнь, и одновременно описывала неловкого подростка, каким была сама, когда ее еще звали Астрид Эриксон. Она как бы заново погружалась в собственную юность.
«Нет, как же ты все-таки права! Целиком и полностью никто не открывается, хотя бы изо всех сил и хотел это сделать. Но все мы заперты в своем одиночестве. Все люди одиноки, хотя многих окружают столь многие, что своего одиночества они не понимают или не замечают. До одного прекрасного дня… Но ты влюблена, и это чудесное состояние».
Судьба Сары нам неизвестна, но ясно одно: в очень сложный период своего взросления девочка нашла человека, который был готов слушать ее, услышать и понять.
«Смерть! Смерть!»
Дочь Астрид Линдгрен вспоминала:
«Мама умела работать неутомимо, без напряжения и лишней суеты, и легко переключалась: отвечала на письма, работала и занималась домашними делами – стелила постель, убирала со стола после завтрака, мыла посуду после ужина. Все это автоматически, как чистка зубов, все быстро и эффективно».
Умение довольствоваться немногим и постоянно трудиться Линдгрен считала неоспоримой добродетелью. Она рассказывала, что черпает силы в одном увещевании, которое слышала от мамы всякий раз, когда ребята уставали от полевых работ и рвались в школу:
«„Главное – не останавливайтесь, продолжайте, старайтесь“, – говорила Ханна, когда ее дети занимались нудной работой вроде прореживания свеклы или вязания снопов после косьбы. И взрослой, – вспоминала дочь Карин, – сталкиваясь с трудной задачей, Астрид бессознательно повторяла те движения, что делала ребенком, перевязывая сноп, – как будто настраивалась, брала разбег перед препятствием».
В 1952 году умер муж Астрид Стуре, в 1961 году умерла мать, спустя восемь лет – отец, а в 1974 году скончались ее брат и несколько лучших друзей.
«Каждый телефонный разговор со своими сестрами, – говорила писательница, – я начинаю со слов «Смерть! Смерть!». И вот потом, когда про самое страшное слова уже сказаны, мы начинаем спокойно разговаривать о других вещах. Если вы чего-то боитесь, начните писать именно с этого места».
На вопрос о том, как Астрид Линдгрен справляется с внезапной потерей мужа, она ответила:
«Прежде всего я хочу быть с моими детьми. Затем – с моими друзьями. А еще я хочу быть с собой. Целиком и полностью. Человек мало и ненадежно защищен от ударов судьбы, если не научился оставаться один. Это едва ли не самое главное в жизни».
Астрид не стало 28 января 2002 года. Ей было 94.
Борьба за мир
Получая Премию мира немецких книготорговцев, Линдгрен заметила: «Борьба за мир во всем мире начинается в детской комнате. С воспитания будущих поколений». Если иметь в виду, что среди более чем 75 тысяч писем, адресованных Линдгрен, 35 тысячи написаны детским почерком, неизбежно возникает вопрос: неужели у всех этих детей рядом не было никого, с кем бы можно было поговорить о том, что действительно интересует, о главном? А сколько таких детей вокруг нас сегодня – и есть ли надежда, что их становится меньше? Боюсь, ответы очевидны. Но самый страшный вопрос еще впереди. И если любой родитель честно задумается, вряд ли сумеет ответить на него однозначно: к кому обратится мой ребенок, чтобы поделиться самым сокровенным или попросить совета?
Сегодня часто можно услышать сомнения беспокойных родителей в том, стоит ли детям рассказывать о печальных моментах жизни, стоит ли открывать книги, заставляющие сердце сжиматься от боли. На это у Линдгрен был однозначный ответ: «Только две вещи по-настоящему интересуют человека как в жизни, так и в искусстве – любовь и смерть. Дети в этом смысле ничем не отличаются от взрослых. Их, конечно, не нужно пугать, но, если хотите дотронуться искусством до их душ, пишите об этом».
И если вдруг так случилось, что вы знакомы только с Пеппи и Карлсоном, не откладывая ни минуты – сколько бы вам ни было лет – с жадностью и решительностью, так свойственными детям, принимайтесь за новые книги Астрид Линдгрен.
«Сильные женщины должны быть еще и добрыми, особенно когда они пишут книги», – сказала однажды Линдгрен. Этой безусловной добротой наполнены все ее истории: о смешной рыжеволосой девочке и о веселом мужчине «в самом расцвете лет», о братьях Львиное Сердце и о Рони, которая была дочерью разбойника…
Заканчивая рассказ о своих родителях, Линдгрен написала: «Я вижу их как живых в небесном жилище. Там, верно, растет плакучий ясень на краю Божьего сада, а они сидят под ним».
И нельзя не верить, что под этим плакучим ясенем обрела покой и сама удивительная сказочница, подарившая нам – взрослым – не просто книжки, которые интересно читать с детьми, но возможность самим окунуться в детство – а значит, стать максимально близкими к своим чадам, которые так хрупки и так остро нуждаются в нашей поддержке.
Могила Астрид Линдгрен
[1] Астрид Линдгрен. Самуэль Август из Севедсторпа и Ханна из Хульта.
[2] Йенс Андерсен. Астрид Линдгрен: Этот день и есть жизнь.
Источник
