Значение слова «блестеть»
БЛЕСТЕ́ТЬ, блещу́, блести́шь и бле́щешь; прич. наст. блестя́щий и бле́щущий; несов.
1. чем и без доп. Издавать блеск, светиться; сверкать. После вчерашней вьюги день выдался морозный, и снежная пелена сплошь блестит на солнце миллионами искр. Салтыков-Щедрин, Господа Головлевы. Звезды за горою Блещут средь тумана. Фет, Спи, — еще зарею. Ясным золотом блестел, отражался в реке шпиль Петропавловского собора. А. Н. Толстой, Сестры. Начищенные котелки, старые кастрюли и металлические чашки блестели на маленьких полках в полумраке лачуг. Тихонов, Рассказы о Пакистане. || Сверкать под влиянием возбуждения или какого-л. чувства, переживания (о глазах). С мертвенно-бледного лица [учителя] смотрели на него неподвижные, блестящие сосредоточенной ненавистью глаза. Помяловский, Очерки бурсы. Глаза рыжего мужика налиты кровью и блещут злым торжеством. М. Горький, «Вывод».
2. перен.; чем и без доп. Отличаться, выделяться яркостью и силой красок, свежестью и т. п. Кто знает край, где небо блещет Неизъяснимой синевой, Где море теплою волной Вокруг развалин тихо плещет. Пушкин, Кто знает край… Дом был обставлен с тяжелой, грубо хвастливой роскошью, все в нем блестело и кричало о богатстве хозяина. М. Горький, Фома Гордеев. [Алеше] хотелось — выбелить всю школу от первой до последней комнаты. И коридор тоже. Чтоб блестела школа как новенькая. Горбатов, Мое поколение.
3. (обычно блещу́, бле́щешь) перен. Ярко обнаруживаться. [Талант] не скроешь: он блестит в каждой строке, в каждом ударе кисти. И. Гончаров, Обыкновенная история. || чем. Поражать, отличаться каким-л. достоинством. Пред испанкой благородной Двое рыцарей стоят —. Блещут оба красотою, Оба сердцем горячи. Пушкин, Пред испанкой благородной. Каким светлым умом блестят ее суждения! И. Гончаров, Обыкновенная история. — Он блещет остроумием, он брызжет остроумием. Достоевский, Село Степанчиково.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
БЛЕСТЕ’ТЬ, блещу́, блести́шь и (книжн.) бле́щешь, несов., чем и без доп. 1. Ярко светиться, сверкать; лосниться. Блестели огни города. Гневом блестят глаза. В синем небе звезды блещут. Пшкн. Блестит лысина. 2. перен. Отличаться, поражать какими-н. высокими достоинствами, производить впечатление. Ничем мы не блестим. Пшкн. Оратор блещет остроумием. Не блещет талантом, умом.
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
блесте́ть
1. ярко светиться ◆ Смотри, как блестит звезда! ◆ Глаза её блестели от возбуждения.
2. отличаться, выделяться яркостью, свежестью красок
3. перен. разг. привлекать внимание, поражать чем-либо необычным, незаурядным ◆ А поручик-то просто блещет остроумием!
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: всекитайский — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Источник
Александр Пушкин — Гонимы вешними лучами: Стих
Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года;
Синея, блещут небеса.
Еще прозрачные леса
Как будто пухом зеленеют.
Пчела за данью полевой
Летит из кельи восковой.
Долины сохнут и пестреют;
Стада шумят, и соловей
Уж пел в безмолвии ночей.
_____________
Отрывок из поэмы Пушкина Евгений Онегин.
Анализ стихотворения «Гонимы вешними лучами» Пушкина
Отрывки из романа в стихах «Евгений Онегин» Александра Сергеевича Пушкина по праву занимают почетное место в хрестоматиях для детей. Примером такой лирики служит стихотворение «Гонимы вешними лучами».
Работа над 7 главой шла до 1828 года. Его автору исполнилось 29 лет, он увлеченно пишет «Евгения Онегина», а в декабре с первого взгляда влюбился в Н. Гончарову, которая и стала впоследствии его женой. По жанру – пейзажная лирика, по размеру – четырехстопный ямб со смешанной рифмовкой: перекрестной, смежной и охватной. Только одна рифма – закрытая. Лирический герой – сам автор, с наслаждением созерцающий весну, обновляющей природу и чувства человека. Наступление весны победное: гонимы вешними лучами. Вода царит кругом: потопленные луга, мутные ручьи. Интонация радостная, поэт словно сам просыпается после долгой спячки, жмурится на первое солнышко. Устаревшие слова, требующие пояснения: дань – плата от побежденного победителю, келья – монастырская комната, безмолвие – тишина.
Интонация повествовательная, поэт любуется и перечисляет все, что видит в открывшейся ему картине смены времен года. Метафоры и олицетворения переполняют это короткое стихотворение: гонимы лучами, снега сбежали, улыбкой сквозь сон встречает, летит из кельи, утро года. Эпитеты просты и реалистичны: мутными, прозрачные, синея блещут. Цепочка основных образов: горы, улыбка, небеса, леса, ручьи, соловей. Звукопись этого произведения: жужжанье пчелы, шум вод и стад, пенье соловья. Флора и фауна: луга, леса, пчела, стада крупного рогатого скота, соловей. Первая зелень сравнивается с пухом. Долины также еще просыхают и едва начинают пестреть травами и цветами. Ночи безмолвные, все в волшебстве «утра года» (аллегория весны). Надо отметить, что в дальнейшем развитии главы поэт несколько печально отзывается о себе, наблюдающем это преображение. Он чувствует себя немного чужим на этом празднике жизни, уставшим, отвергнутым. В период публикации этого отрывка сам поэт добивается согласия родителей Н. Гончаровой, считавших его незавидной партией для дочери, на брак его избранницы с ним.
Седьмая глава «Евгения Онегина» А. Пушкина, изданная в 1830 году, была недружелюбно принята частью литературных критиков. Время расставило все по своим местам, а первые 14 строк из ее начала стали считаться вполне самостоятельной пейзажной зарисовкой.
Источник
Школьное чтиво
Произведения школьной литературы в простой и доступной форме
17.02.2020
Пушкин А. «Гонимы вешними лучами»
Жанр: стихотворение, отрывок из романа «Евгений Онегин»
Главные герои стихотворения «Гонимы вешними лучами» и их характеристика
- Природа. Просыпающаяся после сна, улыбающаяся.
План пересказа стихотворения «Гонимы вешними лучами»
- Снег с гор
- Улыбка природы
- Небеса
- Прозрачные леса
- Пчела
- Соловей
Главная мысль стихотворения «Гонимы вешними лучами»
Все просыпается весной, все радуется весне.
Чему учит стихотворение «Гонимы вешними лучами»
Стихотворение учит радоваться весне, любить весну. Учит позитивному мышлению, учит видеть только хорошее. Учит замечать изменения в природе, происходящие с началом весны.
Отзыв на стихотворение «Гонимы вешними лучами»
Мне очень нравится это стихотворение, хотя оно и является лишь отрывком из более крупного произведения. Но в этих строчках автор сумел рассказать о многих явлениях в весенней природе, и тем самым набросал схематически картину всеобщего пробуждения и ликования.
Анализ стихотворения «Гонимы вешними лучами»
Стихотворение входит в 7 главу романа «Евгений Онегин» и было написано ориентировочно в 1828 году.
Жанр — пейзажная лирика.
Автор в четырнадцати строках сумел ярко и образно передать картину пробуждения природы от зимнего сна. Олицетворяя природу, Пушкин успевает рассказать о стольких ее проявлениях, сколько хватило бы для небольшого очерка. Стихотворение пронизано светом солнечных лучей, дарит веселое, бодрое настроение, желание творить и работать.
Стихотворный размер ямб, рифмовка сложная.
Средства художественной выразительности в стихотворении «Гонимы вешними лучами»
Эпитеты: вешними лучами, окрестных гор, мутными ручьями, потопленные луга, улыбкой ясною, прозрачные леса, данью полевой, кельи восковой.
Метафоры: гонимы лучами, снега сбежали, блещут небеса, пчела за данью, из кельи восковой, долины пестреют, стада шумят, безмолвии ночей.
Сравнения: как будто пухом зеленеют.
Олицетворения: снега гонимы, улыбкой природа сквозь сон встречает.
Пословицы к стихотворению «Гонимы вешними лучами»
Весна отмыкает ключи и воды.
Весна красна, да голодна.
Весна и червяка оживит.
На дворе капель, так и нас тепель.
Весна красна цветами, а осень пирогами.
Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года;
Синея, блещут небеса.
Еще прозрачные леса
Как будто пухом зеленеют.
Пчела за данью полевой
Летит из кельи восковой.
Долины сохнут и пестреют;
Стада шумят, и соловей
Уж пел в безмолвии ночей.
Источник
Евгений Онегин (Пушкин А. С., 1832)
Москва, России дочь любима,
Где равную тебе сыскать?
Как не любить родной Москвы?
Гоненье на Москву! что значит видеть свет!
Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года;
Синея блещут небеса.
Еще прозрачные леса
Как будто пухом зеленеют.
Пчела за данью полевой
Летит из кельи восковой.
Долины сохнут и пестреют;
Стада шумят, и соловей
Уж пел в безмолвии ночей.
Как грустно мне твое явленье,
Весна, весна! пора любви!
Какое томное волненье
В моей душе, в моей крови!
С каким тяжелым умиленьем
Я наслаждаюсь дуновеньем
В лицо мне веющей весны
На лоне сельской тишины!
Или мне чуждо наслажденье,
И всё, что радует, живит,
Всё, что ликует и блестит,
Наводит скуку и томленье
На душу мертвую давно,
И всё ей кажется темно?
Или, не радуясь возврату
Погибших осенью листов,
Мы помним горькую утрату,
Внимая новый шум лесов;
Или с природой оживленной
Сближаем думою смущенной
Мы увяданье наших лет,
Которым возрожденья нет?
Быть может, в мысли нам приходит
Средь поэтического сна
Иная, старая весна
И в трепет сердце нам приводит
Мечтой о дальней стороне,
О чудной ночи, о луне…
Вот время: добрые ленивцы,
Вы, равнодушные счастливцы,
Вы, школы Левшина [Левшин, автор многих сочинений по части хозяйственной.] птенцы,
Вы, деревенские Приамы,
И вы, чувствительные дамы,
Весна в деревню вас зовет,
Пора тепла, цветов, работ,
Пора гуляний вдохновенных
И соблазнительных ночей.
В поля, друзья! скорей, скорей,
В каретах, тяжко нагруженных,
На долгих иль на почтовых
Тянитесь из застав градских.
И вы, читатель благосклонный,
В своей коляске выписной
Оставьте град неугомонный,
Где веселились вы зимой;
С моею музой своенравной
Пойдемте слушать шум дубравный
Над безыменною рекой
В деревне, где Евгений мой,
Отшельник праздный и унылый,
Еще недавно жил зимой
В соседстве Тани молодой,
Моей мечтательницы милой,
Но где его теперь уж нет…
Где грустный он оставил след.
Меж гор, лежащих полукругом,
Пойдем туда, где ручеек,
Виясь, бежит зеленым лугом
К реке сквозь липовый лесок.
Там соловей, весны любовник,
Всю ночь поет; цветет шиповник,
И слышен говор ключевой, —
Там виден камень гробовой
В тени двух сосен устарелых.
Пришельцу надпись говорит:
«Владимир Ленской здесь лежит,
Погибший рано смертью смелых,
В такой-то год, таких-то лет.
На ветви сосны преклоненной,
Бывало, ранний ветерок
Над этой урною смиренной
Качал таинственный венок.
Бывало, в поздние досуги
Сюда ходили две подруги,
И на могиле при луне,
Обнявшись, плакали оне.
Но ныне… памятник унылый
Забыт. К нему привычный след
Заглох. Венка на ветви нет;
Один под ним, седой и хилый,
Пастух по-прежнему поет
И обувь бедную плетет.
Мой бедный Ленский! изнывая,
Не долго плакала она.
Увы! невеста молодая
Своей печали неверна.
Другой увлек ее вниманье,
Другой успел ее страданье
Любовной лестью усыпить,
Улан умел ее пленить,
Улан любим ее душою…
И вот уж с ним пред алтарем
Она стыдливо под венцом
Стоит с поникшей головою,
С огнем в потупленных очах,
С улыбкой легкой на устах.
Мой бедный Ленский! за могилой
В пределах вечности глухой
Смутился ли, певец унылый,
Измены вестью роковой,
Или над Летой усыпленный
Поэт, бесчувствием блаженный,
Уж не смущается ничем,
И мир ему закрыт и нем.
Так! равнодушное забвенье
За гробом ожидает нас.
Врагов, друзей, любовниц глас
Вдруг молкнет. Про одно именье
Наследников сердитый хор
Заводит непристойный спор.
И скоро звонкий голос Оли
В семействе Лариных умолк.
Улан, своей невольник доли,
Был должен ехать с нею в полк.
Слезами горько обливаясь,
Старушка, с дочерью прощаясь,
Казалось, чуть жива была,
Но Таня плакать не могла;
Лишь смертной бледностью покрылось
Ее печальное лицо.
Когда все вышли на крыльцо,
И всё, прощаясь, суетилось
Вокруг кареты молодых,
Татьяна проводила их.
И долго, будто сквозь тумана,
Она глядела им вослед…
И вот одна, одна Татьяна!
Увы! подруга стольких лет,
Ее голубка молодая,
Ее наперсница родная,
Судьбою вдаль занесена,
С ней навсегда разлучена.
Как тень она без цели бродит,
То смотрит в опустелый сад…
Нигде, ни в чем ей нет отрад,
И облегченья не находит
Она подавленным слезам,
И сердце рвется пополам.
И в одиночестве жестоком
Сильнее страсть ее горит,
И об Онегине далеком
Ей сердце громче говорит.
Она его не будет видеть;
Она должна в нем ненавидеть
Убийцу брата своего;
Поэт погиб… но уж его
Никто не помнит, уж другому
Его невеста отдалась.
Поэта память пронеслась,
Как дым по небу голубому,
О нем два сердца, может быть,
Еще грустят… На что грустить.
Был вечер. Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь, пылал
Огонь рыбачий. В поле чистом,
Луны при свете серебристом
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна.
Шла, шла. И вдруг перед собою
С холма господский видит дом,
Селенье, рощу под холмом
И сад над светлою рекою.
Она глядит — и сердце в ней
Забилось чаще и сильней.
Ее сомнения смущают:
«Пойду ль вперед, пойду ль назад.
Его здесь нет. Меня не знают…
Взгляну на дом, на этот сад».
И вот с холма Татьяна сходит,
Едва дыша; кругом обводит
Недоуменья полный взор…
И входит на пустынный двор.
К ней, лая, кинулись собаки.
На крик испуганный ея
Ребят дворовая семья
Сбежалась шумно. Не без драки
Мальчишки разогнали псов,
Взяв барышню под свой покров.
«Увидеть барский дом нельзя ли?» —
Спросила Таня. Поскорей
К Анисье дети побежали
У ней ключи взять от сеней;
Анисья тотчас к ней явилась,
И дверь пред ними отворилась,
И Таня входит в дом пустой,
Где жил недавно наш герой.
Она глядит: забытый в зале
Кий на бильярде отдыхал,
На смятом канапе лежал
Манежный хлыстик. Таня дале;
Старушка ей: «А вот камин;
Здесь барин сиживал один.
Здесь с ним обедывал зимою
Покойный Ленский, наш сосед.
Сюда пожалуйте, за мною.
Вот это барский кабинет;
Здесь почивал он, кофей кушал,
Приказчика доклады слушал
И книжку поутру читал…
И старый барин здесь живал;
Со мной, бывало, в воскресенье,
Здесь под окном, надев очки,
Играть изволил в дурачки.
Дай Бог душе его спасенье,
А косточкам его покой
В могиле, в мать-земле сырой!»
Татьяна взором умиленным
Вокруг себя на всё глядит,
И всё ей кажется бесценным,
Всё душу томную живит
И стол с померкшею лампадой,
И груда книг, и под окном
Кровать, покрытая ковром,
И вид в окно сквозь сумрак лунный,
И этот бледный полусвет,
И лорда Байрона портрет,
И столбик с куклою чугунной
Под шляпой с пасмурным челом,
С руками, сжатыми крестом.
Татьяна долго в келье модной
Как очарована стоит.
Но поздно. Ветер встал холодный.
Темно в долине. Роща спит
Над отуманенной рекою;
Луна сокрылась за горою,
И пилигримке молодой
Пора, давно пора домой.
И Таня, скрыв свое волненье,
Не без того, чтоб не вздохнуть,
Пускается в обратный путь.
Но прежде просит позволенья
Пустынный замок навещать,
Чтоб книжки здесь одной читать.
Татьяна с ключницей простилась
За воротами. Через день
Уж утром рано вновь явилась
Она в оставленную сень,
И в молчаливом кабинете,
Забыв на время всё на свете,
Осталась наконец одна,
И долго плакала она.
Потом за книги принялася.
Сперва ей было не до них,
Но показался выбор их
Ей странен. Чтенью предалася
Татьяна жадною душой;
И ей открылся мир иной.
Хотя мы знаем, что Евгений
Издавна чтенье разлюбил,
Однако ж несколько творений
Он из опалы исключил:
Певца Гяура и Жуана
Да с ним еще два-три романа,
В которых отразился век
И современный человек
Изображен довольно верно
С его безнравственной душой,
Себялюбивой и сухой,
Мечтанью преданной безмерно,
С его озлобленным умом,
Кипящим в действии пустом.
Хранили многие страницы
Отметку резкую ногтей;
Глаза внимательной девицы
Устремлены на них живей.
Татьяна видит с трепетаньем,
Какою мыслью, замечаньем
Бывал Онегин поражен,
В чем молча соглашался он.
На их полях она встречает
Черты его карандаша.
Везде Онегина душа
Себя невольно выражает
То кратким словом, то крестом,
То вопросительным крючком.
И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее — слава Богу —
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной:
Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон.
Уж не пародия ли он?
Ужель загадку разрешила?
Ужели слово найдено?
Часы бегут: она забыла,
Что дома ждут ее давно,
Где собралися два соседа
И где об ней идет беседа.
«Как быть? Татьяна не дитя, —
Старушка молвила кряхтя. —
Ведь Оленька ее моложе.
Пристроить девушку, ей-ей,
Пора; а что мне делать с ней?
Всем наотрез одно и то же:
Нейду. И все грустит она
Да бродит по лесам одна».
«Не влюблена ль она?» — «В кого же?
Буянов сватался: отказ.
Ивану Петушкову — тоже.
Гусар Пыхтин гостил у нас;
Уж как он Танею прельщался,
Как мелким бесом рассыпался!
Я думала: пойдет авось;
Куда! и снова дело врозь». —
«Что ж, матушка? за чем же стало?
В Москву, на ярманку невест!
Там, слышно, много праздных мест» —
«Ох, мой отец! доходу мало». —
«Довольно для одной зимы,
Не то уж дам хоть я взаймы».
Старушка очень полюбила
Совет разумный и благой;
Сочлась — и тут же положила
В Москву отправиться зимой.
И Таня слышит новость эту.
На суд взыскательному свету
Представить ясные черты
И запоздалые наряды,
И запоздалый склад речей;
Московских франтов и Цирцей
Привлечь насмешливые взгляды.
О страх! нет, лучше и верней
В глуши лесов остаться ей.
Вставая с первыми лучами,
Теперь она в поля спешит
И, умиленными очами
Их озирая, говорит:
«Простите, мирные долины,
И вы, знакомых гор вершины,
И вы, знакомые леса;
Прости, небесная краса,
Прости, веселая природа;
Меняю милый, тихий свет
На шум блистательных сует…
Прости ж и ты, моя свобода!
Куда, зачем стремлюся я?
Что мне сулит судьба моя?»
Ее прогулки длятся доле.
Теперь то холмик, то ручей
Татьяну прелестью своей.
Она, как с давними друзьями,
С своими рощами, лугами
Еще беседовать спешит.
Но лето быстрое летит.
Настала осень золотая.
Природа трепетна, бледна,
Как жертва, пышно убрана…
Вот север, тучи нагоняя,
Дохнул, завыл — и вот сама
Идет волшебница зима.
Пришла, рассыпалась; клоками
Повисла на суках дубов;
Легла волнистыми коврами
Среди полей, вокруг холмов;
Брега с недвижною рекою
Сравняла пухлой пеленою;
Блеснул мороз. И рады мы
Проказам матушки зимы.
Не радо ей лишь сердце Тани.
Нейдет она зиму встречать,
Морозной пылью подышать
И первым снегом с кровли бани
Умыть лицо, плеча и грудь:
Татьяне страшен зимний путь.
Отъезда день давно просрочен,
Проходит и последний срок.
Осмотрен, вновь обит, упрочен
Забвенью брошенный возок.
Обоз обычный, три кибитки
Везут домашние пожитки,
Кастрюльки, стулья, сундуки,
Варенье в банках, тюфяки,
Перины, клетки с петухами,
Горшки, тазы et cetera,
Ну, много всякого добра.
И вот в избе между слугами
Поднялся шум, прощальный плач:
Ведут на двор осьмнадцать кляч,
В возок боярский их впрягают,
Готовят завтрак повара,
Горой кибитки нагружают,
Бранятся бабы, кучера.
На кляче тощей и косматой
Сидит форейтор бородатый,
Сбежалась челядь у ворот
Прощаться с барами. И вот
Уселись, и возок почтенный,
Скользя, ползет за ворота.
«Простите, мирные места!
Прости, приют уединенный!
Увижу ль вас. » И слез ручей
У Тани льется из очей.
Когда благому просвещенью
Отдвинем более границ,
Со временем (по расчисленью
Лет чрез пятьсот) дороги, верно,
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут,
Мосты чугунные чрез воды
Шагнут широкою дугой,
Раздвинем горы, под водой
Пророем дерзостные своды,
И заведет крещеный мир
На каждой станции трактир.
Теперь у нас дороги плохи, [Дороги наши – сад для глаз:]
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают;
Трактиров нет. В избе холодной
Высокопарный, но голодный
Для виду прейскурант висит
И тщетный дразнит аппетит,
Меж тем как сельские циклопы
Перед медлительным огнем
Российским лечат молотком
Изделье легкое Европы,
И рвы отеческой земли.
Зато зимы порой холодной
Езда приятна и легка.
Как стих без мысли в песне модной
Дорога зимняя гладка.
Автомедоны наши бойки,
Неутомимы наши тройки,
И версты, теша праздный взор,
В глазах мелькают как забор. [Сравнение, заимствованное у К**, столь известного игривостию изображения. К… рассказывал, что, будучи однажды послан курьером от князя Потемкина к императрице, он ехал так скоро, что шпага его, высунувшись концом из тележки, стучала по верстам, как по частоколу.]
К несчастью, Ларина тащилась,
Боясь прогонов дорогих,
Не на почтовых, на своих,
И наша дева насладилась
Дорожной скукою вполне:
Семь суток ехали оне.
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
Вот, окружен своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
С ключами старого Кремля;
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Отселе, в думу погружен,
Глядел на грозный пламень он.
Прощай, свидетель падшей славы,
Петровский замок. Ну! не стой,
Пошел! Уже столпы заставы
Белеют; вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы.
Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой, и вот
У Харитонья в переулке
Возок пред домом у ворот
Остановился. К старой тетке,
Четвертый год больной в чахотке,
Они приехали теперь.
Им настежь отворяет дверь,
В очках, в изорванном кафтане,
С чулком в руке, седой калмык.
Встречает их в гостиной крик
Княжны, простертой на диване.
Старушки с плачем обнялись,
И восклицанья полились.
«Княжна, mon ange!» — «Pachette!» [«Mon ange!» – «Pachette!» – «Мой ангел!» – «Пашенька!» (фр.)] — «—Алина»! —
Источник
